— Нормально!
— Угги, башку из задницы вынь! Это только то, что собрали ЗА МЕСЯЦ.
Ярл замер с открытым ртом, а потом тихо прошептал:
— Твою ма-а-а-ать…
— Ты понял?
— Это ж золотая жила!
— Бриллиантовая, я бы сказал. И вот что я тебе предлагаю… Грабить на озере я всё равно не дам. До конца дослушай! Видел мои корабли? Догнать любой — повторяю — любой корабль для мага-морехода не проблема. Это вы ещё не видели, как огневики работают. Первое предупреждение — оставляю жизнь. Второе — жгу на месте. Никаких благородных боёв… Твоя девчонка, — при напоминании о Рагнейд Угги дёрнулся, словно до того напрочь забыл о ней, — крепко задружилась с моим пацаном. Не знаю, выйдет ли из этого что путнее — всё же мальцы ещё оба. Однако мне очень не хотелось бы с тобой ссориться. И из-за них в том числе, — Барон, всё ещё не снявший доспеха и потому на голову возвышавшийся над ярлом, посмотрел на него в упор, — Тебе предлагает дружбу сам Белый Ворон, ярл. Это очень дорогого стоит!
— И что ты предлагаешь? — угрюмо спросил Угги.
— Предлагаю. Садишься здесь. Рабы у тебя уже есть, щас сами притащутся, в технологии они соображают. Жить захотят — по-русски балакать научатся.
— Да они ж п*доры! — взвился викинг.
— И что — они не люди что ли? Какая тебе разница, что они там между собой… — Угги яростно сопел, приобретая опасный багровый цвет, — Ладно, Ольгу попросим, может она им мозги поправит, — как ни странно, это довод ярла успокоил; с некоторых пор он верил почти что во всемогущество кельды, — Только эти издевательства надо прекратить. Кормить их по-нормальному. Домики построить. Ну хоть барак для начала. Или длинный общий дом, типа вашего общинного. Но печи я бы всё же русские сложил. Согласись, с русской печкой и теплее, и уютнее? — Угги нехотя согласился, — И дома́ не ты должен построить, а они сами, для себя. Человек цепляется за материальное, понимаешь? Если ты им дашь возможность хоть мизерные личные выгородки организовать, по-людски… Жрачки я тебе на первое время подкину. Чтоб без разносолов, но сытненько. Поля́, считай, распаханы. Говнотень эту повыжжем, поса́дите нормальное зерно, картоху, огороды заведёте, скотину. Нахрена грабить, если можно не грабить⁈ А адреналина тебе тут выше крыши хватит! Предсказываю, что лет пятьдесят (а то и сто) сюда будут таскаться всякие отбитые уроды и пытаться вышибить тебя отсюда. Навоюешься по самое не балуйся.
— Серьёзно? — вот отморозок!.. взбодрился, глаза заблестели…
— Абсолютно, — уверенно сказал барон, — Ты этих сектантов, со Старой Земли, от такой кормушки отсекаешь, что к тебе будут валить целыми батальонами. Крепостицу хоть сгородить надо.
Угги заправил пальцы за ремень и оглянулся совсем по-другому. По-хозяйски.
— Подозреваю, что следующим шагом ты предложишь мне принести тебе клятвы, — он испытующе посмотрел на барона. Это был даже не вопрос. Утверждение.
— Предложу, — спокойно согласился барон, — Потому что в этом случае я буду абсолютно уверен в тебе. А ты — во мне.
— А как же Хродвальд? Предать предлагаешь?
Ворон сощурился презрительно:
— В х*й бы мне не упёрлось твоё предательство! Предатель всегда предаст снова. У тебя будет типа… двойное гражданство. Слыхал про такое? А потом, если всё пойдёт, как я предполагаю, Хедебю тоже примет наш договор. И вы будете жить как раньше: Угги Медноголовый будет ходить под Хродвальдом, а над вами будет флаг Белого Ворона.
— Чёт я не пойму…
— Ещё проще, Угги: ты, как и раньше будешь младший брат, а он старший. Только теперь у вас будут ещё братья. И отец.
— Ты?
— Да.
— А кельда, получается, будет мать?
— Да.
— Хм-м-м… — Угги задумался, уперевшись взглядом в издырявленную сопку, — И сколько у нас будет… новых братьев?
— Ну… если с сёстрами и детьми — тысяч двадцать.
Угги присвистнул.
— Я должен посоветоваться с хирдом.
— Само собой.
Боня лежал и пас поляну, великодушно позволив Глирдану привалиться к своему мохнатому боку. Барон подошёл и сел рядом. Он думал, что хирд будет обсуждать его предложение долго и шумно, но… Из громких звуков был разве что специфический свист, на который сразу со всех сторон полезли викинги. Столпившись большой лохматой кучей вокруг ярла, они негромко переговаривались. И даже если отдельные слова и можно было разобрать, помогало это мало, поскольку говорили они по-древнескандинавски.
— Перевести? — длинные пальцы, привыкшие и к мечу, и к гитаре, задумчиво перебирали струны.
— А ты слышишь?