Блонди перекрестилась и быстро-быстро пробормотала по-итальянски слова молитвы. Потом произнесла по-французски:
– А я слышала, что ты умер.
Кризи улыбнулся. Было видно, что он привязан к вошедшей женщине.
– Прости меня, Блонди, – сказал он. – Я никак не мог дать о себе весточку – это было просто невозможно.
Повернувшись, Блонди сказала через плечо стоявшему сзади охраннику:
– Теперь можешь идти. Все в порядке. Прикрой за собой дверь поплотнее.
Когда тот ушел, она подошла к Кризи, обняла его и долго так стояла. Потом дала ему сильную пощечину.
– Никогда больше так не делай, – прошипела она. – Я ходила в церковь и молилась о спасении твоей души, хотя и не уверена, что душа у тебя есть. Я за тебя свечи ставила… и много по тебе плакала.
Теперь она снова разрыдалась. Он прижал ее к груди и прошептал в бигуди:
– Прости меня, Блонди. Так было надо.
Она отстранилась, утерла рукавом слезы и сказала:
– Наверное, так оно и было… Что тебе сейчас нужно?
– Сначала – чашечку кофе, потом – что-нибудь поесть, а после этого – хорошенько выспаться.
– Сколько пробудешь у меня?
– Дня два, может быть, три.
Блонди сразу же стала хлопотать по хозяйству, словно мать для любимого ребенка.
– Иди в свою комнату. Я принесу тебе туда кофе и еду. Только не говори, что тебе приготовить, – я сама знаю.
Она обернулась и бросила в его сторону свирепый взгляд.
– Но прежде чем заснуть, ты все мне расскажешь… Ты должен сполна рассчитаться за все мои молитвы, свечи и слезы.
– Обязательно, – серьезно ответил Кризи.
* * *
Он вошел в бар без четверти десять. Некоторые лица ему были знакомы. Его не узнал никто. Блонди была большой мастерицей по гриму. Она целый час трудилась, чтобы изменить овал его лица, сгустить брови и прилепить густые усы.
Бар был просторным, стойка стояла у дальней от входа стены. Все здесь выглядело очень просто, каждая вещь имела свое назначение. По полу были разбросаны опилки.
Подойдя к стойке, он заказал пиво, отметив про себя, что бармен Венса мало изменился за несколько лет. Взяв кружку, Кризи сел за свободный столик, одиноко стоявший в углу. Завсегдатаи знали, что те, кому надо было переговорить конфиденциально, садились либо за этот столик, либо за тот, который стоял в другом углу зала.
Бар этот служил своего рода биржей для людей из мира, скрытого от глаз обывателей. Здесь продавали и покупали информацию, совершали сделки, заключали контракты.
Штопор пришел ровно в десять. По виду ему можно было дать шестьдесят с небольшим, однако Кризи знал, что на самом деле он был существенно старше. С ним вошел еще один мужчина, значительно моложе. Штопор внимательно осмотрел бар и остановил взгляд на Кризи. Одурачить Штопора не могло даже мастерство Блонди. Он сказал что-то своему спутнику, и тот покорно направился к стойке.
Пожилой мужчина приблизился к столику Кризи и сказал:
– Насколько я знаю, раньше такое случилось лишь однажды.
– Что именно? – спросил Кризи.
Губы Штопора растянулись в широкой, хитроватой улыбке. Свое прозвище он получил за то, что мог не только проникнуть куда угодно, но и выбраться откуда угодно целым и невредимым.
– Восстание из мертвых, – ответил он.
Выпить ему Кризи не предложил, зная, что Штопор пьет только воду, а в барах и от нее отказывался. Этот человек был немногословен.
– Зачем ты хотел меня видеть?
– Работенка есть, – ответил Кризи. – Деликатного свойства… Но платят за нее хорошо.
– Насколько хорошо?
– Триста тысяч.
Уточнять, в какой валюте, не было необходимости. Все сделки в этом баре оценивались только в швейцарских франках.
– Проходить операция будет в несколько этапов, – продолжил Кризи, – в течение ближайшего года или двух. При этом каждый месяц будет реально занято не больше четырех-пяти дней.
– Где?
– Мне нужны две конспиративные квартиры, совершенно безопасные – одна в Дамаске, вторая в Алжире. Хотелось бы, чтобы они были небольшие и находились в оживленных районах, недалеко от базаров. Каждый месяц там должен кто-нибудь появляться на несколько дней, чтобы казалось, что в них живут. Люди, которые будут туда наведываться, должны иметь четко отработанную легенду и все необходимые документы. Лучше всего, если они будут представляться коммерсантами. А еще мне нужно, чтобы ты переправил в Дамаск и в Алжир кое-что из оборудования и припрятал его для меня в тайниках на снятых квартирах.
– Тебе тяжелое оборудование понадобится? – спросил Штопор.
Кризи покачал головой.
– От среднего до легкого. Пару РПГ-7, пару автоматов – лучше всего “узи”, пару тяжелых пистолетов – желательно “Кольты-1911”. Кроме того, мне понадобятся две снайперские винтовки с ночными прицелами и глушителями. Ну и гранаты – пару дюжин, осколочные и фосфорные. Еще, естественно, боеприпасы. По четыре ракеты к каждой из установок РПГ-7, по восемь обойм к каждому “узи” и то же самое – для “кольтов”. Все нужно доставить по двум адресам в течение двух месяцев, хотя не исключаю, что пользоваться всем этим мне придется ближайшие два года. Для каждой квартиры приобрети приличный набор медикаментов. Ты мне в этом поможешь?
Штопор покачал головой.
– Нет.
– Ты занят сейчас чем-то другим?
– Нет, – снова покачал головой Штопор. – Я ушел на пенсию. В прошлом году мне стукнуло семьдесят.
Кризи раздраженно вздохнул.
– Тогда какого черта ты здесь сидишь и позволяешь мне перед тобой задницу заголять? Почему ты мне сразу не сказал?
Штопор сделал жест в сторону бара. Его напарник отошел от стойки, подошел к ним и сел за столик. Ему было около сорока. Худ он был настолько, что походил на скелет. Волосы его уже сильно поредели, на носу сидели очки с толстыми линзами. Других запоминающихся примет он не имел. Вряд ли у кого-нибудь возникло бы сильное желание взглянуть на него второй раз.
– Это мой сын, – сказал Штопор. – Он может взяться за эту работу.
В голове Кризи сразу же возникла масса вопросов, но внезапно он решил не задавать их. Штопор никогда не стал бы представлять ему своего сына, если не был бы совершенно уверен в том, что с работой он справится. Должно быть, он обучил сына своему ремеслу, создав что-то вроде семейного бизнеса.