Осматриваю себя в зеркало и даже не пытаюсь скрыть синяки на лице, которые получила и от Стюарта, и от Милтона. Нет, пусть будет так, как есть. К чему надевать маски, ведь все мы зеркальные отражения сказочных персонажей. И принцесса не так красива, как в любой истории. А принц не так благороден.
– И что дальше? – Выхожу из ванной комнаты, поддерживая на груди полотенце.
– Прекрасна, как всегда, идеальна даже с этим уродством, – Филипп поднимается с кожаного кресла и довольно оглядывает моё лицо.
– Меня сейчас вырвет, – кривлюсь от его комплимента.
– Даже не удивлён, никаких манер, как и раньше. Бестолковая кукла, с которой мне пришлось мучиться. Но ничего, не волнуйся, то чего нет в крови с рождения, не появится даже с роскошью.
– Куда мне до генов убийц. Тебе это передалось с точностью от твоего мёртвого отца. Думаю, он заслужил такой конец, раз позволил тебе остаться на свободе, – колко возвращаю ему улыбку.
– Грязная шлюха, – шипит он и отворачивается.
– Что такое, Филипп? Неужели, обиделся? Ой, любимый мой, я не предупредила, что правда не всегда красива. Не волнуйся, это излечимо. Смертью. Твоей смертью, так избавь мир от ублюдка, вроде тебя, раз своими руками очистил его от отца, – с наслаждением наблюдаю, как лицо мужа искажает гримаса ярости.
– Думаешь, задела? Нет. Мне плевать. Я освободился от отца, но он, жалкий выродок, подкинул мне вонючую крысу в твоём обличии, – он пытается показать мне, что не трогает его ничего, но это ложь. Все мы сейчас лжём, пряча истинные чувства. И я это вижу.
– Задела, милый, задела, ведь я богаче, чем ты. Даже не знаю, что буду делать с этими деньгами. Наверное, найду людей, у которых ты отнял дочь и убил её, поделюсь с ними. У меня много планов, и это так здорово, не правда ли? Ты сам подарил мне возможность избавиться от тебя.
Бледнеет, не думал, что я знаю о таком. И это лишь подтверждает слова и догадки Реда. Убийца. Скотина.
– Надо же, как много информации содержит пустая и практически мёртвая кукла. И теперь ты забила ещё один гвоздь в свой дешёвый и деревянный гроб, – смеётся, а я качаю головой от такой отвратительной игры.
– Как тебя от самого себя ещё не стошнило? Хотя дерьмо с дерьмом сливается и мешается. Вот и ты такой же, – фыркаю я.
– Да-да, много слов выучила. Но время пришло. Одевайся. Этот наряд я купил специально для твоей последней ночи. Идеальный. Свадебный. Дорогой, – указывает рукой на кровать, где лежит платье из тонких белых кружев.
– Ты же мечтала о сказке, так я дарю тебе её. Будет и принц, и бой, и смерть. Только вот не факт, что принцесса не окажется подставной, и принц не поймёт вовремя, что его пытались обмануть. И в горе, и в радости, пока смерть не разлучит нас, любовь моя, – хватает за руку и толкает к кровати.
– Одевайся, – его голос грубеет. – Я помогу тебе застегнуть это изумительное творение дизайнеров. Жаль, конечно, портить, но эффект того стоит.
– Отвернись, – бросаю ему, на что получаю издевательский смех.
– Твоё тело меня не привлекает, глупая. Больше мне нравится картинка, плоское изображение. Хочу убедиться, что ты не растеряла в блядском поведении то, за что я платил.
Сжимаю зубы от обиды и злости, сбрасываю полотенце, демонстративно поворачиваясь вокруг себя.
– Отвратительно, – кривится Филипп. Ублюдок.
– Конечно, у меня же нет члена между ног, – ехидно замечаю я, наслаждаясь мрачной тенью на его лице.
Конечно, я могла бы ругаться, противостоять ему, кричать или же сотворить нечто похуже, но меня что-то останавливает. Непонятное ощущение в груди, как будто не могу дышать и одновременно очень холодно, хоть мой пульс и высок, и свободно насыщаю лёгкие кислородом. Страх. Нет, я не боюсь наброситься на Филиппа, получить новый удар по лицу или же по другой части тела. Я боюсь, что из-за меня может пострадать кто-то ещё.
– Повернись, – сухо бросает Филипп, когда я натягиваю платье на плечи. Он резко поворачивает к себе спиной, не дожидаясь от меня действий, и тянет за молнию. Мне противно, когда он дотрагивается пальцами до моей шеи и ведёт по ней, словно желая сейчас же прикончить. Он не увидит моего страха, я стою неподвижно, позволяя этому ублюдку пугать меня. На минуту его руки исчезают и возвращаются ледяными мёртвыми камнями, искусно переплетёнными в колье. Защёлкивает замочек и поворачивает к себе.
– Туфли – и ты готова, – толкает ко мне коробку и отходит, ожидая, когда я надену серебристые лодочки на высоком каблуке. Я не понимаю, что он хочет получить. Это всё очень странно, до жути странно, как будто ведёт на эшафот. Возможно, так всё и есть. Это лишь декорации для последней роли. Моей.