В горле клокотало. Федор сделал попытку подняться, но лишь перевалился набок. Чужая рука тряхнула его за плечо.
— Ты из спасательного отряда?! Где остальные?
Он не хотел, правда, но сухие губы поползли, лопаясь до крови, легкие сжались, вытолкнув через воспаленное горло звук, похожий на карканье ворона.
Вот только вороны теперь летают молча…
— Солдат, очнись! Что с тобой?!.
Федор с трудом разлепил веки, коридор качался перед глазами: узкий, полутемный; кушетки с дерматиновым верхом; заколоченные по фасаду окна; крашеные двери, одна приоткрыта, и желтая полоска трепещущего света перечеркнула широкие половицы. В носу стало щекотно, воздух, как в больнице.
— Не спал… давно…
Взгляд остановился на мужской фигуре, сфокусировался. Над плечами в клетчатой ковбойке изможденное, морщинистое лицо. Брови сошлись на переносице, запавшие синие глаза, тонкий хрящеватый нос, волосы — перец с солью, бесцветные губы подрагивали.
— Где твое… подразделение? Войска где?
— Сгорели под Малыми Топями…
— Что?!
— Безопасен только пепел…
Язык у Федора заплетался, в голове гудело.
— О чем ты говоришь?! — сильно тряхнуло за плечо. — Очнись! За нами придут?!
В голосе мужика послышались отчаяние и истерика. Федор нащупал автомат, и только потом попытался пожать плечами. Он не почувствовал — вышло у него или нет, но человек вдруг закрыл глаза, лоб собрался глубокими морщинами. «Старик», — подумал Федор.
Протяжно скрипнула дверь.
— Пап?
Стуков приподнял автомат.
— Оставь, — попросил старик. — Здесь дети… тебе ничего не угрожает.
— Сколько вас? — Федор облизнул сухие кровоточащие губы. Соленое…
— Трое… Я, мои дочь и сын… Неужели наш сигнал никто не видит?! Ведь летают же самолеты!
— Не видел, — Федор покачал головой. Он посмотрел в сторону, из-за приоткрытой двери выглядывал мальчишка лет десяти: большелобый, большеглазый; с маленьким скорбным ртом и скошенным подбородком. Костыли приподнимали плечи, как у взъерошенного галчонка. Птицы…
— Что здесь за зоопарк? — спросил Федор. — Еще не видел столько… сразу… и крысы…
За стенами еще шелестело, шаркало, но уже не так сильно.
Старик вздохнул, глаза его влажно блестели.
— За деревней — костный заводик и скотобойня, — отмахнулся он. — Может, могильник, не знаю… Слетаются, сбегаются на запах. Постоянно появляются новые, прежние — уходят, улетают, возвращаются. Много. Уже мертвые. Я буквы на крыше рисовал четыре дня. Без транспорта отсюда не выбраться…
Федор закрыл глаза. Спать. Они что-нибудь придумают. Потом. Сейчас спать…
— Ты что, ранен? — голос не отпускал его, звал обратно в полумрак и шуршание за стеной.
— Царапина, ерунда… не мертвяки… сам, о железяку…
Слова скребли сухое горло. Его опять замутило, на секунду он выключился.
Холодная влага коснулась губ, Федор открыл глаза.
— Пей…
Он выпил кружку воды, не отрываясь. Зубы ломило, тоненькие струйки лились по подбородку, он едва не поперхнулся, но все равно натужно закашлялся. Голова гудела, словно колокол.
— Пойдем, — старик помог ему подняться, придержал за локоть. — Ты откуда здесь взялся?
— Иргинская мотострелковая бригада, — ноги у Федора подгибались, в правой горячо пульсировало на каждом шаге.
— Где это?
— Под Сочмарово…
На мгновение предплечье сдавило как в тисках.
— Так далеко, — пробормотал старик. — Машина?
— Нет. Уже нет. — Федор качнул головой.
Они прошли в полумраке мимо очередной двери.
— Что за место? — Федору хотелось вытянуть руки вперед.
— ФАП, деревенский медпункт, — ответил старик, казалось, он думал о другом, но говорил быстро, оживленно, — Здание добротное, перекрытия и те бетонные, но крысы грызут и бетон. Надеюсь, выдержит, — он открыл следующую дверь и мягко подтолкнул Федора внутрь. — Здесь есть почти все: кое-какие лекарства, бинты, спирт, эфир, инструменты — все как в справочнике фельдшера, полный набор. Признаться, я таких пунктов никогда не видел. Своя скважина, насос, радио и дизель-генератор в подсобке. Соляры только маловато… Ложись, я посмотрю твою ногу…
Комната казалась светлее коридора. Дневной свет сочился в щели между ставнями. Белые стены, потолок отражали свет. У стен стояли две кровати, умывальник с раковиной в углу. В тени маячили стойки похожие на вешалки, шкаф…