Париж не встречал своих спасительниц, как героев, но только я думала о святой Пасхе, что хотела встретить в следующем месяце….
Глава 12
-Как волшебно! Как чудесно!-воскликнула Виктория кружась посреди зала моего отвоёванного замка.-только представьте, Габри, этот зал мог бы стать прекрасным местом пиршества, когда наконец-то закончится эта паршивая война, и я, и Вы,-она нежно обвила ладонью мою кисть и прижав к себе, принялась вальсировать по кругу выложенного зеленым мрамором.-мы с Вами прекрасные полководцы, что лучше любого короля способны вершить дела Франции. Разве могли Вы желать большей власти?
-Протестанты нас ненавидят, дорогая.-вздох.-они сделают все, чтобы избавиться от строптивых женщин вроде нас.
-Прекрасно. Пусть молва опережает наши дела. К тому же, каждый человек знает, что паршивые гугеноты – блохастые шавки с самыми гнилыми языками. Разве будете Вы оборачиваться на каждый лай?
-Иногда, они кусают за ноги.-я грустно улыбнулась.
-Просто выше достать не способны.-поэтесса продолжала вальсировать в своем круге сдерживающих внутренних демонов, и вдруг, улыбка постепенно превращалась в хитрый оскал.-мы станем лучшими в своей истории, утрем Генриху нос, подчиним Францию, и закончим эту чертову религиозную войну. Нужно отправляться в Анжер и начинать переговоры. Время, знаете ли, ждать не любит.
-Переговоры?-опешила я.-но о чем?
-О почетном мире, Габри.-воспела Виктория разводя свои руки в стороны словно пыталась дотянуться до солнца.
Я скрывала все: что люблю короля больше жизни, и что готова служить ему до последнего вздоха. Скрывала, что снова жду ребенка от Генриха, и что это я отправила его в Наварру подальше от испанцев. Как признаться? Как рассказать? Как перестать врать? Я беспомощна. Моя душа, словно замирает в его кошачьих лапах, но только это такие приятные тиски. Я хотела бы перестать быть покорной марионеткой, и навсегда бросить Версаль, сбежать домой, где мне просто нет места, и я уверена, что эта любовь однажды меня погубит. Эта любовь сведет меня в могилу. Вдруг, я вспомнила свой сон…третий ребенок станет для меня роковым…
Виктория думает о Франции, но только эти переговоры способны избавить моего старшего сына от бедности, ибо заключение такого мира означало не просто завершение религиозной войны, но и благополучную женитьбу на единственной дочери герцога де Меркера, что не может остановиться в своем мятежном сопротивлении. Переговоры в «Анжере» я полностью взяла на себя и добилась чего хотела. Виктория прямо сказала: «Такой ловкости от Вас никто не ждал!», но я гордилась собой.
Брачный контракт между богатой наследницей богатства Меркера и моим сыном Сезаром был подписан, и после этого я не стала медлить отправившись в Нант, чтобы немедленно вступить в должность губернатора Бретани, которую герцог Де Меркер отказал в пользу моего сына. Я ликовала. Я была самой счастливой женщиной, матерью. Виктория верила в чистые намерения помочь «Франции», и даже не догадывалась, как все мрачно на самом деле. Увы, но радость снова была опорочена ядовитыми нападками протестантов, что ненавидели меня своими чёрствыми, несправедливыми сердцами. Они требовали немедленной опалы, обвиняли в обогащении за счет государства. Виктория так вжилась в роль новой королевы, что планировала вершить судьбу страны своей хрупкой рукой, и каково было ее разочарование, когда в Версаль вернулся Генрих. Полный решимости завершить цирк, он с уверенностью подписал Нантский Эдикт, навсегда завершивший религиозную войну. Придворные ликовали, как восторженные фаворитки от такой решимости, смелости, храбрости, мудрости.
Мы вернулись в Париж, где Генрих уже не желал пуститься в распутство, не желал он и буйства, страсти. Ему стали нравится вечера, где мы вдвоем провожаем солнце за горизонт, обсуждаем то наступившее мирное время, о котором, как оказалось, мы оба мечтали, и видели во снах. Виктория вернулась с нами в Лувр, но только неожиданно возникшее между нами доверие потухло, как тусклое пламя хилой церковной свечи, что была подожжена неверующим человеком. Как-то раз, я заметила, что поэтесса направилась в зал, где король переосмысливал выданные им приказания и законы. Мне стало так интересно, что я прибегла к старому методу слежения – спрятавшись за массивными шторами, я вслушивалась в разговор…
-Ах, Виктория, как давно мы с Вами не разговаривали.-раскинув руки в стороны воскликнул король.-я так хочу поделиться с Вами этой радостью,-он крепко сжал ладони девушки.-я чувствую себя самым счастливым мужчиной на свете, и все это благодаря нашей с Вами госпоже де Эстре. Габриэль, милая Габриэль…-Генрих вздохнул.-она дарит мне столько сча-стья. Вы же слышали, что мы ждем очередного ребенка?
-Мои поздравления, король мой.-Виктория разочарованно улыбнулась.-счастье Франции в руках такого счастливого правителя.
-Тут Вы правы, льстивая дева.-Генрих снова издал тяжелый вздох.-Габриэль заменила мне мою королеву Маргариту, что была пуста словно пустоцвет.
Я вздрогнула. Зажимая руками рот, чтобы скрыть свое присутствие, скрыть тяжелое дыхание, я начала понимать, как мой глупенький Генрих печален. За такой легкомысленной, без всякого сомнения, неучтивой фразой была запрятанная горестная печаль монарха, потому что Маргарита за красотой и пытливым умом не способна была подарить ребенка своему мужу. Это так странно, так грязно и липко, что слезы наворачиваются на моих глазах. Он был готов закрыть глаза на измены, на неверность, но ее бесплодие вызывало настоящую неприязнь к ней, как к женщине…тем сильнее я гордилась собой. Как оказалось, будущее династии его очень заботило, но только я понимала, что после его смерти сторонники Лиги, конечно, никогда бы не разрешили коронации Сезара, и из-за это могла разгореться новая гражданская война. Я так же осознала, что во избежание очередных несчастий Франции Генриху необходимо снова жениться, чтобы провозгласить наследника престола.
-А знаете, Виктория, что при существующих трудностях, судя по всему, невозможно найти выход из создавшегося положения.-сказал Генрих.-если только я не сделаю своих детей наследниками Франции, тем более, что я всегда этого желал, а надеяться на осуществления своего желания стал с тех пор, как архиепископ сообщил мне, что Ваш отец облегчит мне эту процедуру, но только есть одно «но». –король потер свою бороду.-мне нужно подыскать более подходящую женщину. Наверное, я заинтриговал Вас своей преамбулой, ведь многое за это время было упущено и Ваше уважение ко мне тоже. Если бы все случилось по моему желанию,-Генрих вздохнул.-я бы хотел, чтобы женщина, что я выберу, обладала семью основными качествами: внешняя красота, добродетельное поведение в жизни, снисходительность нрава, живой ум, знатное происхождение, способность родить сына и…-король игриво улыбнулся.-большое состояние. Я, правда, думаю, что женщины со всеми этими достоин-ствами не существует и в ближайшее время не появится. Стало быть,-он приобнял за плечи поэтессу.-подумаем вместе, какую девицу или женщину, о которой мы с Вами слышали, можно подыскать для меня, будь то в самом королевстве или за его пределами.
Виктория хранила молчание, но сквозь узкую зазоринку между шторами, она столкнулась с моим растерянным взглядом. Поэтесса дышала. Я не слышала тяжести этого дыхания, но по медленно такту приподыманий ее груди то вверх, то вниз, я могла представить, как бешено бьется сердце. Она надменно улыбнулась и своей легкой походкой направилась к шторам. Повстречавшись с ее глазами на одном уровне, я в страхе зажмурилась, но только я открыла глаза, как увидела ее успокаивающий кивок. Резкий взмах и шторы с особым скрежетом закрываются, не позволяя настойчивому солнцу подслушать разговор такого интимного характера. Король с характерным кряхтением сел в кресло и закинул руки за голову.