Короче говоря, жизнь моя обрела смысл, дня мне не хватало, начальство было мной довольно, жильцы почти привыкли видеть во мне своего, родного человека.
Вот и сегодня я прибежала на работу раньше на десять минут, чтобы успеть переодеться в смешную рабочую спецовку ярко-оранжевого цвета, которая надевалась на огромный стеганый тулуп. Впрочем, красоваться было не перед кем, и меня мой внешний вид вполне устраивал.
Чем еще хороша моя работа, так это тем, что можно думать о своем. Я привычно взялась за опавшую листву, прикидывая, как же все-таки узнать номер квартиры Штефана Батори, познакомиться с его соседями. Несмотря на то что дом сталинский и стены между квартирами массивные, все равно найдутся люди, которые что-то видели, что-то слышали, что-то знают… Меня интересовали любые мелочи, которые могли пролить свет на темную личность покойного, простите за плоский каламбур, с кем он общался, кто к нему приезжал, какие женщины посещали рокового красавца… В общем, интересовало все!
Я собрала опавшую листву, уложила ее в специальные пакеты для мусора. После этого методично обошла с тачкой все шесть подъездов, выгрузила содержимое мусоросборников, свезла его к общему контейнеру. Первое время меня тошнило от специфического запаха, я даже боялась упасть в обморок. Но через несколько дней перестала замечать подобные пустяки.
Правду говорят: человек привыкает ко всему. Даже к самым неприятным вещам. Впрочем, может быть, меня поддерживала мысль о том, что все эти трудности временные. Вот соберу сведения о роковом красавце и покину свой боевой пост.
Нет, не сразу, конечно! Предупрежу Валентину Ивановну заблаговременно, дам ей возможность найти человека на мое место. А то как-то непорядочно получается.
Размышляя таким образом, я столкнулась с начальницей нос к носу. Валентина Ивановна приходит на работу к восьми, потому что дома ей скучно, одиноко и некем руководить. Наша начальница - закоренелая холостячка. Она окинула меня одобрительным взглядом:
- А ты молодец, я даже не ожидала! Вид у тебя был какой-то… нерабочий… Такое ощущение, словно ты за всю свою жизнь ни разу тарелку не помыла.
- Серьезно? - поразилась я и пожала плечами. - Странно. С детства привыкла мыть за собой посуду.
- Да ты не оправдывайся, - добродушно заметила начальница. - Я уже поняла, что была не права. Ты женщина работящая. И убираешь добросовестно, и раньше времени домой не уходишь. Я уж не говорю о том, что приходишь ровно в семь утра!
Я не удержалась:
- Раньше.
- Что? - не поняла Валентина Ивановна.
- Я прихожу раньше семи. Чтобы успеть переодеться.
Начальница потрепала меня по плечу:
- Умница. Поговорю с шефом, пускай выпишет тебе премию. Небось деньги нужны?
- Еще как нужны! - ответила я честно.
- Вот и поощрим тебя в середине месяца, как добросовестного работника. Да, совсем из головы вон! Маш, хочешь подработать?
- Хочу, - ответила я. - А как?
Валентина Ивановна достала из сумки тяжелую связку ключей, показала их мне.
- Вот. У нас тут один тип живет… Одинокий мужик, хозяйством не занимается. В общем, у нас с ним договор: два раза в месяц в его доме проводить генеральную уборку. Сегодня у нас двадцать восьмое, пора убираться. А женщину, которая приходила к нему, радикулит замучил. Я как раз думала: кого бы попросить? А тут ты!
Валентина Ивановна закончила свой бессвязный монолог и с надеждой уставилась на меня.
- Ну как? - спросила она. - Сделаешь? Ты не думай, он хорошо платит! Сто баксов за раз!
- Сто баксов? - не поверила я.
- Вот именно! Считай, треть твоей зарплаты!
Я, конечно, сразу согласилась, только спросила, много ли уборки.
- Да нет, мужик дома почти не бывает. У Штефана двойное гражданство, он в России редко появляется.
Я сделала стойку, как охотничий пес, почуявший добычу.
- Что вы сказали? - переспросила я. - Как его зовут?
- Штефан, - повторила Валентина Ивановна. - Штефан Батори. Он венгр. Папаша его был партийным работником при старом режиме, Штефан учился в Москве. Кажется, в институте Мориса Тореза. Он журналист. Вечно мотается по всяким загранкам, командировкам…
Валентина Ивановна понизила голос, придвинулась ко мне вплотную.
- Я тебе скажу, такой самец!… Ну, ты понимаешь… - Она многозначительно повела бровями. - К нему постоянно какие-то бабы таскаются, разные! И все красотки! - Валентина Ивановна поджала губы и признала: - Ну, в смысле внешности он и сам не подкачал. Красивый мужик, просто загляденье. И одет как картинка. Да-а-а… Кому все, а кому ничего…
Она еще немного покивала головой, отвечая каким-то своим, невысказанным мыслям. Потом спохватилась и спросила прежним деловым тоном:
- Ну что? Готова прийти на помощь братскому венгерскому народу?
Я с трудом проглотила слюну и тихо ответила, что всегда готова.
И мы пошли к последнему, шестому, подъезду.
Этот подъезд мне нравился больше всех остальных. Начнем с того, что он был угловым, поэтому на каждой площадке находилось всего две квартиры. Если учесть, что в доме семь этажей, и то, что на первом этаже квартир нет, то легко посчитать количество соседей: двенадцать семей. Это значит, что каждый человек знал своих соседей в лицо и по имени. Очень ценное преимущество в разобщенной московской жизни.
Во-вторых, этот подъезд был самым чистым и ухоженным в доме. Нет, в остальных квартирах тоже не свиньи жили. Дом, в общем, населен благополучными людьми, но этот подъезд выделялся даже на их фоне.
Меня сразу поразил идеальный порядок возле мусоропровода. Никто не позволял себе просыпать содержимое мусорного ведра мимо отверстия и гордо удалиться, оставив картофельные очистки на полу. На каждой площадке стояли венички с совочками, и жильцы не гнушались ими пользоваться.
Еще меня поразило огромное количество живых цветов на лестничных клетках. Это был не подъезд, а какая-то удивительная оранжерея. Причем никому не приходило в голову стряхивать пепел в цветочные горшки; для курящих отводились специальные уголки с красивыми пепельницами и удобными угловыми диванчиками.
В общем, это был нормальный европейский подъезд, увы, нехарактерный для московских домов. И конечно, роковой красавец Штефан Батори должен жить именно в таком ухоженном цивильном месте.
Мы с Валентиной Ивановной поднялись на третий этаж, остановились у бронированной двери. Я механически отметила, что у нас дома точно такая же. Может, и ключи у нас одинаковые? Тогда понятно, каким образом Штефан попал в мой дом!
Да нет, не может быть. На фирме меня заверили, что не существует одинаковых замков в дверях этого типа. Хотя стоит ли доверять заявлениям рекламного типа?
- Квартира большая, - предупредила начальница, отпирая дверь. - Я долго тут торчать не смогу. Сама-то справишься?
Я кивнула, не в силах произнести ни одного слова. Дверь распахнулась, из коридора на меня повеяло запахом ароматизированного табака и дорогой туалетной воды.
- Входи, - пригласила меня начальница.
И я ступила в полумрак просторной прихожей, как на запретную вражескую территорию.
Впереди расстилалось неизвестное минное поле.
Из прихожей в квартиру вели три двери. Валентина Ивановна отворила крайнюю правую.
Я заглянула в комнату - это был кабинет, - но от волнения ничего толком не разглядела.
- Штефан ненавидит пыль, - продолжала Валентина Ивановна. - Как следует протрешь всю мебель, стол тоже нужно отполировать. Боже тебя упаси перекладывать бумаги! Подняла, вытерла, положила, как лежали. Иначе Штефан нам голову оторвет. Поняла?
Я хотела сказать, что Штефан уже никому ничего не оторвет, но вовремя спохватилась и промолчала.