Я задумалась. Странно получается. Почему же никто мне не позвонил? Может, все на гастролях?
- В общем, не важно. Стол я все равно накрою. Кто придет, тот придет. Правильно Паш?
- Правильно, - одобрил муж. - А Катерина тебе поможет.
- Катька в больнице. - Пришлось потратить еще десять минут на то, чтобы рассказать мужу новости о болезни подруги.
- Значит, ты совсем одна? Как же ты справишься?
Я разозлилась:
- Очень просто! Ручками, ручками! Знаешь, почему Алла Ивановна не боится мыть много посуды?
- Нет, - обалдел муж.
- Потому что она не параличная! - ответила я и положила трубку.
Я поставила стол на четыре ноги. Попробовала, стол стоял устойчиво и не шатался. Я была довольна своей работой. Затем взяла из гардероба скатерть и салфетки. Накрыла стол. Принесла столовый сервиз и принялась расставлять тарелки. Нужно сервировать заранее, может, завтра я уже не успею это сделать. Полюбовалась со стороны. Красиво.
Я закончила свои дела около полуночи. Ноги подкашивались, голова болела, глаза закрывались.
Я не стала принимать перед сном ванну, просто умылась. Случай для меня необыкновенный.
После чего еле добралась до кровати.
Завтра меня ждал трудный день.
Несмотря на усталость, спала я плохо.
Мне снилась странная комната, в которой стоял рояль и много пустых кресел. Все было похоже на небольшой концертный зал.
За роялем сидела мама и что-то тихо наигрывала, заглядывая в ноты на пюпитре. Я ее позвала.
Мама перестала играть, оторвалась от нот, повернулась ко мне. Она выглядела, как всегда, великолепно, только была очень бледной.
- Маша! - сказала она строго. - Что ты себе позволяешь? Думаешь, если родилась восьмой, то все можно?
- О чем ты? - не поняла я.
- Не притворяйся! - еще строже произнесла она. - Все ты прекрасно знаешь! Только не хочешь сложить два и два!
Я выбрала кресло, стоявшее в первом ряду, хотела опустить откидное сиденье, но мама закричала, что не приглашала меня сесть.
Я выпрямилась и покорно застыла на месте.
- Не сутулься! - велела мама. - Соедини лопатки!
Я с трудом разогнула ноющий позвоночник.
- Вот так. И никогда больше не горбись.
- Мам, у меня спина болит, - пожаловалась я.
- А у меня разве не болела? - строго спросила мама. - Я же не позволяла себе раскисать!
Мне стало стыдно, и я пообещала, что больше не буду.
Мама смягчилась.
- Хорошо. Маша, пора заканчивать эту историю. Мне не нравится, что ты такая недогадливая. Ты уже знаешь все необходимое. Просто подумай хорошенько и избавься от лишнего груза.
- Мамочка, не говори загадками, - попросила я дрожащим голосом. - Объясни все нормально! Словами!
- Ты должна догадаться сама! - настаивала мама.
- Хотя бы подскажи!
Мама подумала и медленно, произнесла:
- Король Матиаш. Женские духи. Твой номер - восьмой. - Посмотрела на меня с жалостью, как на слабоумную, и спросила: - Поняла?
Я вздохнула:
- Нет, но постараюсь разобраться.
- Постарайся, - ответила мама. - Тебе пора, нечего тут засиживаться. Да! Скажи ему, что я не люблю красные розы. Пускай приносит желтые.
- Кому сказать? - удивилась я, но тут обнаружила, что в комнате никого нет.
Минуту я лежала неподвижно, разглядывая темный потолок. Ну и сон мне приснился, не приведи господи. Хотя почему я так говорю? Выглядела мама чудесно, значит, не все так плохо в том месте, где она сейчас пребывает. К тому же у нее есть собственный концертный зал, а больше маме для счастья ничего не нужно.
Все же странные слова она мне сказала. «Твой номер - восьмой». Интересно, что все это означает? Ерунда! Просто набор бессмысленных словосочетаний! Тоже мне, толковательница сновидений! Девица Ленорман!
Я повернулась на бок и закрыла глаза, но сон не шел.
Король Матиаш. Мама упомянула о короле Матиаше. Значит, был такой правитель… Интересно, откуда мама о нем знает?
«Дурочка, это ты о нем знаешь, а не мама! - поправила я сама себя. - Просто засело имя в голове, вот и приснилось во сне».
Странный сон. Очень странный…
«Скажи ему, что я не люблю красные розы. Пускай приносит желтые!» - эхом отозвалась в ушах последняя мамина фраза.
Еще одна нелепость. Кому сказать? Какие розы?
Я села на кровати, свесила ноги на пол. Включила бра, посмотрела на часы.
Половина шестого. Больше поспать не удастся. Ну и ладно. Все равно у меня сегодня полно дел, так что пора приниматься за работу.
Через час, одетая и собранная, я стояла в коридоре и проверяла, не забыла ли чего. Гвоздики я купила еще вчера, причем купила целый ворох, обрадовав продавщицу. Мама любила осенние цветы: хризантемы, астры, георгины… Про гвоздики не знаю, врать не стану, но в цветочном киоске почему-то продавались только оранжерейные розы и гвоздики. Мама терпеть не могла оранжерейные бутоны, словно вылепленные из воска и совершенно лишенные запаха. Говорила, что это мертвые цветы.
А гвоздики пахли острым пряным запахом, и я почему-то подумала, что маме они понравятся. Поэтому купила все, сколько их было в киоске.
Я еще раз окинула взглядом накрытый стол. Пожалуй, даже хорошо, что я так рано поднялась. Первые гости могут прийти рано, часов в десять, я как раз успею вернуться с кладбища.
Я решила не ставить квартиру на сигнализацию. Заперла дверь на все замки, спустилась вниз, вышла к дороге и подняла руку. Через минуту возле меня притормозил частник.
До кладбища я добралась быстро. Ездить по городу ранним утром - сплошное удовольствие. Машин мало, пробок никаких. Просто каталась бы и каталась, если бы время было и деньги.
Я вошла в распахнутые ворота и медленно пошла вдоль центральной аллеи, выискивая нужный ряд.
Мамин памятник виден издалека. Это высокая монументальная стела, украшенная поясным портретом. Памятник роскошный и очень дорогой. Половину стоимости взял на себя театр, иначе я бы такое великолепие просто не потянула.
Я подошла к железной ограде, поклонилась, перекрестилась. Потянула на себя дверцу в ограде и вдруг остолбенела.
На плите у основания стелы лежал огромный букет роскошных красных роз. Длинные стебли были надломлены ближе к цветкам. Тот, кто принес этот роскошный букет, не хотел, чтобы его украли и перепродали.
Я разглядывала розы. Мной овладело странное чувство, что все это происходит во сне.
Я медленно наклонилась, подняла с гранитной плиты сломанный стебель. Поднесла бутон к лицу, вдохнула аромат. А цветок-то пахнет! Живой, не оранжерейный! Да я и сортов таких в Москве не видела! Зато видела подобные розовые кусты на юге, в Гаграх, где мы с мамой однажды отдыхали.
Значит, у мамы есть неведомый поклонник с юга. Воображение тут же нарисовало мне колоритного грузина в кепке с золотым перстнем и платиновыми зубами. Нет, вряд ли такой человек станет ходить на оперные спектакли.
- Мама, кому я должна передать, что ты не любишь красные розы? - спросила я вслух.
Тишина.
Художник изобразил ее в обычном строгом костюме, как на паспорте. Отчего-то мне показалось, что лицо у мамы усталое, а глаза грустные. Как жаль, что я так мало о ней знаю! Я подошла к памятнику, прижалась щекой к холодному граниту. Разбросала гвоздики поверх роскошных роз, зажгла несколько поминальных свечей, просидела на скамеечке почти полчаса, вспоминая свое странное детство.
Наконец холод напомнил мне о времени. Я потерла друг о друга замерзшие ладони, подышала на них теплым паром. Достала из сумки конфеты, яблоки и положила их на столик: пускай кто-нибудь остановится и помянет маму.
Я повернулась к памятнику, поклонилась еще раз. Тихонько сказала:
- Скоро приду еще.
Поплотнее запахнула куртку, поправила косынку и побрела обратно.