Меня заливает теплое, приятное чувство. Я к нему совсем не готова. Надо постараться не показать этого голосом.
— Ох, не напоминай. Если шумиха продлится еще дольше, я в конце концов на кого-нибудь сорвусь.
— Вряд ли. Сомневаюсь.
— Думаю, ты прав. Но как бы мне хотелось! Меня это невероятно... расстраивает. Я понимаю, что мой отец — государственный служащий, но мы тоже люди, понимаешь? Казалось бы, некоторые вещи не должны становиться темой для обсуждения, например, раковые заболевания. Или ситуация, когда родная бабушка не может вспомнить, кто она такая. Но кажется, сейчас люди готовы тыкать копьем в любое слабое место. Раньше было совсем не так. Даже в политике у людей оставались понятия о... — я пытаюсь найти нужное слово, но лучшее, что могу подобрать, это: — Порядочности.
— Мы живем в мире, которым движет индустрия развлечений,— рассудительно замечает Трент.— В этой игре все ходы допустимы.
Я открываю рот, намереваясь наговорить кучу всего насчет нападок на мою семью, но вовремя спохватываюсь.
— Прости. Я не собиралась вываливать все это на тебя. Возможно, мне просто нужна еще одна поездка на пляж,— только проговорив эти слова, я понимаю, насколько двусмысленно они звучат.
— Может, лучше пообедаем?
— Что?
— Может, у тебя есть свободное время, пока я здесь, в Айкене? Я провел изыскания в бумагах деда и поговорил с людьми, которые помогали ему в поисках.
Один работал в суде в округе Шелби штата Теннесси в то время, когда все документы на усыновление были еще опечатаны. И выходит, он довольно много информации передавал дедушке!
Я возвращаюсь к этой истории. Запахи маленького домика в Эдисто дразнят мои чувства. Трубочный табак, старые вырезки из газет, иссохшие информационные доски, потрескавшаяся краска, выцветшие фотографии...
— Ты имеешь в виду те сведения, которые твой дедушка использовал, чтобы помочь принятым в другие семьи детям найти родных? Значит... ты решил выяснить, откуда он сам?
— Не совсем. Я искал сведения о родных Мэй Крэндалл. Думал, что, возможно, сумею раскопать что- нибудь про ее маленького братишку, Габиона, которого она так и не нашла.
Я поражена. Трент самый честный человек на свете. Гораздо лучше меня. Я так глубоко погрузилась в семейные проблемы, что отложила звонок в Комитет по защите прав пожилых людей на прекрасное завтра. Впрочем, я не просто так тянула. Я боялась звонить из-за полемики, которая началась после статьи «Старость у всех разная». Если бы в СМИ просочилась информация, что я помогаю обычной старушке, наши политические противники обвинили бы меня, что я пытаюсь ее использовать, чтобы поправить пошатнувшуюся репутацию нашей семьи.
Нет, нельзя, чтобы кто-нибудь видел, как я обедаю с Трентом. Я не могу принять приглашение, но и отказаться не в силах, поэтому просто продолжаю разговор:
— Очень мило с твоей стороны. И что ты нашел?
— Пока ничего существенного. В судебных материалах обнаружился адрес в Калифорнии. Я написал на него письмо — может быть, кто-нибудь там что-нибудь знает о двухлетнем мальчике, которого усыновили из Общества детских домов Теннесси в 1939 году, или сообщит, кто жил по этому адресу в конце тридцатых годов. Хотя шансов на успех немного.
— И ты приехал сюда, чтобы сообщить это Мэй?
— Не-е... Я не хочу обнадеживать ее раньше времени. Я вообще-то за вареньем приехал. После того как мы тогда попрощались, я поехал навестить свою тетю, она живет в пригороде Айкена. Она как раз консервировала ежевику. И сейчас варенье готово.
Я издаю короткий смешок.
— Два с половиной часа в дороге — довольно долгая поездка за вареньем.
— Ты просто никогда не пробовала ежевичное варенье моей тетушки. Ну и Ионе очень нравится к ней приезжать. У дяди Бобби все еще есть мул.
— Так Иона с тобой? — неожиданно идея пообедать с Трентом кажется вполне реальной: если мы сядем за стол втроем с симпатичным трехлеткой, никто не подумает ничего плохого. И журналистам не удастся раздуть скандал. Я мысленно пролистываю свои планы на вторую половину дня, пытаясь высчитать, что из графика можно сдвинуть и выкроить время...— Знаешь, что? Я с удовольствием с вами пообедаю.
— Отлично. Думаю, что все-таки смогу оторвать Иону от дяди Бобби и его мула. Скажи мне, где и когда. У тебя есть любимые места? Мы довольно уступчивы... если только не во время дневного сна. Вот тогда может получиться некрасиво.
И снова его фраза меня смешит.
— Когда у него дневной сон?
— Около двух часов дня.
— Ладно, тогда как насчет раннего обеда? Часов в одиннадцать? Не слишком рано? — Я понятия не имею, как далеко от города расположен дом его тети, но если там замешан еще и мул, тогда они не скоро окажутся поблизости. Рядом с «Магнолией Мэнор» уже давно нет ферм. Поместья превращены в дачи.— Выбери место, а я к вам подъеду. Только недорогой ресторан, ладно? Что-нибудь в стороне от людных мест.