— Там и девчонка есть! — говорит самый высокий парнишка, вытягивая шею, чтобы лучше меня рассмотреть, и постукивает по борту лодки концом своей остроги для лягушек.— И еще одна, мелкая. Белые девчонки!
Остальные отступают, но самый старший — ему на вид не больше девяти-десяти лет — остается на месте.
— Что вы тут делаете? Потерялись, что ли?
Арни поднимается и машет на него рукой.
— Сматывайтесь! И побыстрее, если хотите по- хорошему,— голос у нее низкий и грубый, она говорит как раньше, когда я еще не знала, что она — девочка.— Мы рыбачим-: Дожидались рассвета, чтобы снова закинуть удочки. Отвяжи веревку, и мы уйдем в протоку.
Мальчишки не двигаются с места, с любопытством наблюдая за нами.
— А ну-ка быстро, слышали меня? — Арни указывает веслом на ветку, к которой мы привязали лодку. Вода повернула ее, пока мы спали, и веревка запуталась в ветвях. Самим нам будет трудно ее распутать.
Я роюсь в мешке и вытаскиваю печенье. В доме Севьеров сладостей, которые пекла Зума, всегда было с избытком. Готовясь к путешествию, я за последние дни натаскала немного печенья. Теперь оно нам пригодится.
— Я брошу вам печенье, если поможете и уйдете.
Ферн протирает глаза и спрашивает:
— Где мама?
— Тише,— шикаю я на нее.— Сиди тихонько. И ничего не спрашивай.
Я показываю печенье чернокожим мальчишкам. Самый маленький широко улыбается, бросает острогу и взбирается на ветку, ловко, словно ящерица. Ему приходится попотеть над узлом, но он его развязывает. Мы начинаем дрейфовать, и я бросаю им на берег три печенья.
— Вообще не надо было им ничего отдавать, — ворчит Арни.
Ферн тянется ко мне и облизывает губы.
Я протягиваю Ферн и Арни два последних печенья.
— Когда мы доберемся до «Аркадии», у нас будет вдоволь еды. Куини и Брини так обрадуются, что наготовят целую гору вкуснятины — ты глазам не поверишь! — С самого начала нашего путешествия я обещаю Арни все подряд, лишь бы она не передумала. Я вижу, что ей все еще хочется вернуться к отцу и братьям. Забавно, что можно привыкнуть даже к плохому и считать это нормальным.
— Вот увидишь,— говорю я ей,— как только мы окажемся на «Аркадии», сразу отправимся вниз по течению, туда, где никто не сможет нам навредить. Мы поплывем на юг, а старый Зеде отправится следом за нами.
Я и себе твержу то же „самое с тех пор, как мы запустили мотор и выбрались из устья болотной протоки, но у меня внутри будто есть веревка, крепко привязанная к чему-то неподалеку, и она все натягивается и натягивается, даже когда мы делаем поворот — деревья расступаются, а между ними возникает река, готовая унести нас домой. Но и теперь тревога не исчезает, она только растет, и причина тому вовсе не волны от больших кораблей, которые толкают и раскачивают нашу лодку, пока мы медленно скользим вдоль берега в сторону Мемфиса.
А когда мы наконец видим Мад-Айленд, меня начинает колотить, и я почти мечтаю о том, чтобы проходящая мимо баржа раздавила нашу лодку, пока мы не покинули реку. Что скажут Брини и Куини, когда увидят, что кроме меня у них осталась только Ферн?!
Вопрос давит на меня, прижимает ко дну лодки, когда мы проплываем мимо старого почти пустого лагеря для плавучих хижин, и я показываю Арни дорогу к заводи, в которую мысленно возвращалась уже сотни раз. Я переносилась сюда из машины мисс Танн, из подвала миссис Мерфи, с дивана на детском показе и из розовой спальни в большом доме Севьеров.
И теперь, даже когда мы огибаем поворот и видим «Аркадию» во всей ее красе, мне трудно поверить, что она все еще на месте, что она реальна, что это не очередной сон. И плавучая хижина Зеде привязана чуть ниже по течению.
Но чем ближе мы подплываем, тем больше странностей я замечаю в «Аркадии». Перила крыльца сломаны. Крышу усеивают листья и сломанные ветки. Рядом с дымоходом щерится острыми зубцами стекол разбитое окно. Наш плавучий дом кренится на один борт и так глубоко зарылся в песок, что я даже не знаю, сумеем ли мы его освободить.
— «Аркадия»! «Аркадия»! — ликует Фери, она хлопает в ладоши, а ее золотые волосы пружинками прыгают в воздухе. Она стоит посреди лодки так, как умеют только дети, выросшие на реке.— «Аркадия»! Куини! Куини! — кричит она снова и снова.
Мы подплываем все ближе, но вокруг никого. «Может, они рано поднялись и отправились на рыбалку или на охоту? Или они у Зеде?»
Но Куини никогда надолго не покидала «Аркадию». Она всегда оставалась дома, если неподалеку не оказывалось других женщин, к которым можно было сходить в гости. Но в этих местах никого нет.