— Я забрала их только на хранение, — говорит женщина. Она протягивает мне сначала оловянный крест, а потом бумаги.— Распятие давным-давно принадлежало Куини. На листах — записи мисс Джуди. Это ее история, но она ее не закончила. Думаю, сестры решили забрать свои секреты с собой в могилу. Но я знала, что рано или поздно кто-нибудь придет и спросит. Секреты — нездоровая вещь. Совсем нездоровая, и неважно, сколько им лет. Порой самые древние секреты хуже всех остальных. Привези свою бабушку повидаться с мисс Мэй. Сердце помнит. Оно все еще знает, кого любит.
Я смотрю на распятие, верчу его в руке, затем переворачиваю пожелтевшие страницы и узнаю бабушкин почерк.
Я перечитала достаточно ее дневников, чтобы не сомневаться.
— Садись, дитя,— мать Барта указывает мне на кресло с подголовником. Я падаю в него — ноги меня не держат. В самом верху страницы написано:
Пролог
Балтимор, Мэриленд
3 августа 1939 года
Дата и место рождения моей бабушки.
Моя история начинается душным августовским вечером, в месте, которое я никогда не увижу, — оно оживает только в моем воображении. Чаще всего я представляю себе большую комнату. Стены белые и чистые, постельное белье накрахмалено так сильно, что хрустит, как сухой лист. Это отдельная палата, все в ней самого лучшего качества...
Я переношусь во времени на годы и десятилетия назад, перемещаюсь в пространстве в больничную палату в августе 1939 года, к маленькому созданию, что пришло на свет и покинуло его в тот же миг, к крови, горю и обессиленной юной матери, которая погружается в милосердный сон.
Тихие разговоры о могущественном человеке. О дедушке, который, несмотря на высокое положение в обществе и все свое богатство, не сумел спасти своего внука.
Он значительная персона... возможно, конгрессмен?
Он не может спасти свою дочь. Или может?
Я знаю одну женщину в Мемфисе...
Принимается отчаянное решение.
На этом написанная история заканчивается.
И начинается новая. История светловолосой малютки, которую, если судить по омерзительным делам Джорджии Танн, отобрали у родной матери сразу после рождения. Мать подписала поддельные бумаги, ну или, возможно, ей, измученной родами, просто сказали, что ребенок родился мертвым. Младенца уносят руки Джорджии Танн. Его тайно доставляют в приемную семью, которая объявляет ребенка своим и глубоко прячет страшный секрет его появления на свет.
Малышка становится Джуди Майерс Стаффорд.
Вот тайна, которую так жаждало узнать мое сердце с того самого дня, как я увидела выцветшую фотографию на ночном столике Мэй!
На фотографии в доме престарелых — Куини и Брини. Они не просто люди из воспоминаний Мэй Крэндалл. Они — мои прадедушка и прабабушка. Речные бродяги.
Я могла бы тоже скитаться по реке, если бы судьба не сделала неожиданный поворот.
Мать Барта садится рядом со мной. Она протягивает руку, гладит меня по спине и подает мне носовой платок, чтобы я могла утереть льющиеся рекой слезы.
— Ну, милая. Ну хватит, дочка. Лучше всего знать правду.
Я им всегда это говорила — нужно быть тем, кто ты есть. Кто ты глубоко внутри. Иначе счастливой жизни не будет. Но не мне решать.
Не знаю, сколько я так сижу; старуха гладит меня по спине и успокаивает, а я думаю о всех препятствиях, которые разделили сестричек с «Аркадии». Я думаю о том, как Мэй объяснила их выбор: «Когда мы нашли друг друга, у каждой уже была своя жизнь, мужья и дети. Мы решили не мешать друг другу. Каждой из нас было достаточно знать, что у других все хорошо...»
Но на самом деле этого недостаточно. Даже бастионы репутации, амбиций и социального положения не могут уничтожить единение родных душ, разорвать их связь, уничтожить любовь. Неожиданно все условности, из-за которых сестры вынуждены были вести тайную жизнь и искать секретные места для встреч, кажутся почти такими же жестокими, как и продажа детей на усыновление, насильственное разлучение их с родителями и подделка документов.
— Привези бабушку, пусть повидается с сестрой, — дрожащая ладонь сжимает мою руку. — Их всего две осталось. Только две сестры. Передай им — Хутси говорит: пора вспомнить о том, кто они такие.
Глава 24
Рилл Фосс
Мемфис, Теннесси
1939 год
Крик козодоя. Похоже, меня пытаются разбудить, но я хочу поспать еще и мысленно отгоняю шумную птицу. Во сне мы все на борту «Аркадии»... Брин и, Ларк, Ферн и Габион. Мы плывем вниз по течению посредине Миссисипи, будто владеем огромной рекой целиком. День ясный и хороший, и на горизонте не видно ни буксиров, ни барж, ни пароходов.