Мне кажется, я вижу, как кто-то стоит на берегу ниже по течению. Дождевик хлопает его по коленям. Он не двигается, не зовет, не машет огням. Он просто смотрит на реку, которая медленно поглощает ту жизнь, которую мы знали.
«Может, это Брини?»
Я складываю руки рупором возле рта и зову его. Мой голос звучит сквозь утренний туман, снова и снова отдаваясь эхом.
Один из людей, что занимается поисками на реке, смотрит в мою сторону.
Когда я снова перевожу взгляд на то место на берегу, то с трудом, но могу различить человека в дождевике.
Он поворачивается и идет к деревьям, и утренний туман постепенно скрывает его.
«Может, там никого и не было».
Я делаю еще несколько шагов в ту сторону, снова зову и вслушиваюсь.
Эхо от голоса отдается все дальше, затем затихает.
— Рилл! — когда я слышу ответ, он доносится не с реки. И голос не папин.
Плоскодонка «Дженни» с мотором пристает к песчаному берегу и не успевает даже остановиться, как с нее спрыгивает Силас. Он тянет веревку, бежит ко мне и заключает меня в объятия. Я прижимаюсь к нему и плачу.
— Ты в порядке! Ты в порядке! — выдыхает он в мои волосы, сжимая меня так крепко, что рамка фотографии и распятие Куини сильно врезаются в кожу.— Мы с Зеде и Арни чуть с ума не сошли, когда увидели, что «Аркадия» пропала.
— Бри ни ночью отвязал швартовы. Я проснулась — и мы уже были на реке,— я, всхлипывая, рассказываю все остальное: как безумный Брини на крыше разговаривал сам с собой, как мы едва разминулись с баржей, как натолкнулись на груду дрейфующих обломков, как разгорелся пожар, как я очутилась в воде и видела Куини, как снова забралась на «Аркадию» и как река поглотила ее.— Какие-то люди спасли нас с кучи плавника, пока она не сорвалась с отмели. И отправились искать Брини,— дрожа от холода, я заканчиваю свою грустную историю, но не упоминаю, что видела его. И он не стал нас искать, а просто ушел прочь.
Если я никому не расскажу, это никогда не станет правдой. Никогда не будет такого конца у королевства Аркадия.
Силас отодвигается на длину вытянутой руки, чтобы осмотреть меня.
— Но ты в порядке. Вы двое уцелели. Хвала небесам! Зеде и Арни спустятся по течению так скоро, как только смогут. Мы и Брини найдем. Вы все будете жить с нами. Мы отправимся туда, где тепло, где рыба хорошо клюет и...
Он продолжает болтать о том, как Зеде и Брини соберут доски и обломки с речных берегов и построят нам новую лодку. Новую «Аркадию». Мы начнем все сначала и отныне всегда будем путешествовать вместе.
Воображение хочет раскрасить все эти картинки, но я гоню их прочь. Лодка Зеде слишком мала для нас всех, а Брини пропал. Зеде слишком стар, чтобы долго странствовать по реке. Слишком стар, чтобы растить Ферн. Она еще ребенок.
Она висит на моей ноге, закутавшись в одеяло, и тянет меня за платье.
— Я хочу к ма-аме,— всхлипывает она. Ее пальцы касаются края фотографии Куини, но я знаю, что Ферн говорит не о ней.
Рассветные лучи озаряют лицо Силаса, я смотрю ему прямо в глаза. Мое сердце сжимается так сильно, что даже больно. Я хотела бы, чтобы мы были старше. Чтобы мы были достаточно взрослыми. Я люблю Силаса. Я уверена в этом.
Но Ферн я тоже люблю, иначе и гораздо сильнее. Она — все, что осталось от моей семьи.
Когда солнечные лучи начинают отражаться от воды, поиски Брини постепенно затихают. В любую минуту мужчины могут решить, что надежды найти еще одного выжившего нет, и они вернутся за мной и Ферн.
— Силас, ты должен увезти нас отсюда. Прямо сейчас,— я выпутываюсь из его рук, иду к плоскодонке и тяну за собой Ферн.
— Но... Брини...— говорит Силас.
— Нам нужно уходить. Пока не вернулись мужчины с реки. Они снова отправят нас в детский дом.
Теперь Силас понимает. Он знает, что я права. Он помогает нам забраться в лодку, и мы тихо плывем, пока не оказываемся достаточно далеко, чтобы никто не услышал шум мотора. Потом мы держимся у другого берега, подальше от складов с хлопком, доков, Мад-Аиленда и Мемфиса.
Когда снова возвращаемся в нашу маленькую заводь, я прошу Силаса отвезти нас к Зеде, но совсем ненадолго, только чтобы попрощаться.
Я должна отправиться с Ферн вверх по течению реки в надежде, что Севьеры примут ее. Не по ее вине мы сбежали. Не она придумала украсть жемчужины. Это была моя идея. В том, что случилось, Ферн не виновата.
Если нам повезет, Севьеры возьмут ее обратно... если, конечно, им еще не подобрали какую-нибудь новую девочку из детского дома. Но даже если у них есть новая дочка, может, они все-таки захотят оставить себе и Ферн? И они пообещают, что будут хотя бы немного ее любить и защищать от мисс Тани?