— Музыку?
Она протягивает ко мне руки через стол.
— Да, дорогая моя, музыку! Знаешь, пока я повторяла путь папы Севьера, я научилась у него одной очень важной вещи: наша жизнь чем-то похожа на кинофильм. У каждой сцены есть своя мелодия, и она создана для этой сцены, загадочным образом вплетена в нее. Неважно, правятся ли нам пьески прошедших дней или воображаемые симфонии будущего, — танцевать нужно под музыку настоящего, иначе мы обречены не попадать в ритм и натыкаться на препятствия, которые не подходят текущему моменту. Я рассталась с мелодией реки и нашла свою музыку в большом доме семьи Севьер. Я нашла место для новой жизни, новую маму, которая заботилась обо мне, и нового отца, который терпеливо учил меня не просто создавать музыку, но и доверять — и нотам, и людям. Он был самым лучшим человеком из всех, кого я знала. Да, новая жизнь была совсем не такой, как на «Аркадии», но все равно хорошей. Нас любили, о нас заботились, нас защищали.
Она поднимает плечи, глубоко вздыхая, затем снова опускает их.
— Боюсь, сейчас трудно поверить, что я разгадала этот секрет. Но музыка старости... она не для тайцев. Она... звучит как-то одиноко. В таком возрасте становишься для всех обузой.
Я думаю о бабушке, о ее пустом доме, о комнате в доме престарелых, о том, что она все чаще не узнает меня, и на глазах у меня выступают слезы. Тяжело слушать музыку старости, когда она играет для одного из дорогих тебе людей.
Интересно, узнает бабушка свою сестру, когда они снова встретятся? Согласится ли Мэй со мной поехать? Я еще ее не спрашивала. В коридоре ждет Трент, он приехал из Эдисто. Мьт с ним поговорили и решили, что сначала мне лучше побеседовать с Мэй наедине.
— Вам удалось снова встретиться с Силасом? — вопрос возникает неожиданно и кажется случайным. Но я понимаю, что задала его, потому что думала о Тренте... и о первой любви Мэй.
Странно, но в последнее время Трент не выходит у меня из головы. Его улыбка, глупые шутки, его честность, даже просто голос в телефонной трубке что-то во мне переворачивают. Меня до глубины души трогает еще и то, что его совершенно не беспокоят скелеты в нашем семейном шкафу и как я намерена с ними обойтись. Я не готова к этому чувству. Я не знаю, как его классифицировать или вместить в свою жизнь.
Я только знаю, что не могу им пренебрегать.
Взгляд Мэй прожигает меня насквозь, словно заглядывает в самую душу.
— Я очень хотела бы его увидеть, но некоторым мечтам не суждено сбыться. Папа Севьер перевез нас в Огасту, чтобы защитить от Джорджии Танн. Наша семья была там хорошо известна, так что, полагаю, она не решилась беспокоить нас за пределами своего родного штата. Силас и старый Зеде просто не знали, где нас искать. Бог весть, что потом с ними случилось. Последний раз я видела Силаса сквозь спутанные волосы моей новой мамы, когда она крепко обняла меня. Он стоял на опушке рощи, там, где я была всего несколько секунд назад, затем развернулся и ушел к воде. Больше мы никогда не встречались.
Она медленно качает головой.
— Мне всегда было интересно, каким он стал. Но, возможно, оно и к лучшему, что я так этого и не узнала. Моя жизнь стала совсем иной. Я росла в другом мире, под другим именем. Годы спустя мне довелось пообщаться с Арии. Вдруг, откуда ни возьмись, от нее пришло письмо. В то время я училась в колледже и прочла его только на каникулах — мама сохранила его для меня. Мне казалось, что Арни и Силас должны были пожениться, но ничего подобного. Вскоре после того как я окончательно покинула реку, Зеде нашел для Арни местечко на молочной ферме. Ей пришлось тяжело, но люди иа ферме обходились с ней по совести. Затем Арни устроилась на авиационный завод и вышла замуж за солдата. Она написала мне из-за океана — они переехали туда. Арни так радовалась, что ей удалось повидать мир! Она никогда даже и не мечтала, что ей выпадет такая возможность.
История вызывает у меня улыбку.
— Как здорово, что после всех передряг у нее все сложилось хорошо! — я действительно рада за Арни, хотя ее, наверное, уже нет в живых, ведь она была старше Мэй, которой теперь больше девяноста лет. Но после рассказов
Мэй мне кажется, что я лично знала Арни, Силаса и других речных жителей.
— Да,— Мэй утвердительно кивает.— Именно она дала мне силы помогать юным романтичным девицам, которые стали игрушками для плейбоев Голливуда. За долгие годы я повидала их великое множество и всегда старался помочь: предлагала место для ночлега или подставляла плечо, на которое они могли опереться. К сожалению, девушки слишком часто оказывались в плачевном положении. В таких ситуациях я всегда вспоминала последние строки из письма Арни.