— Ты же знаешь, я всегда приезжаю. По четвергам. В День сестер,— она указывает на кресло-качалку у окна.— А где Ферн?
Мэй чуть приподнимает руку бабушки и легонько трясет, •
— Ферн больше нет, моя дорогая. Она умерла во сне.
— Ферн? — плечи бабушки опускаются, а глаза наполняются влагой. Слезинка стекает вдоль носа. — О... Ферн.
— Остались только мы двое.
— У нас есть Ларк.
— Ларк умерла пять лет назад. От рака, помнишь?
Бабушка Джуди сутулится чуть сильнее и вытирает еще слезу.
— Боже мой, а я ведь забыла. От моего разума остались жалкие крохи.
— Это неважно,— сестры всё еще держатся за руки.— Помнишь, как мы провели нашу первую неделю на Эдисто?
Она кивает на картину над камином.
— Разве не прекрасное было время, когда мы все были вместе? Ферн там очень нравилось.
— Да, хорошо было, — соглашается бабушка Джуди. Я не знаю, действительно ли она вспомнила или просто пытается быть вежливой, но неожиданно у нее наступает просветление.— Ты раздала нам браслеты со стрекозами. Три стрекозы — в память о тех, кого мы потеряли навсегда. Камелия, Габион и мой брат- близнец. Тем же вечером мы отмечали день рождения Камелии, да? Камелия — это стрекоза с ониксом,— в глазах бабушки свет вернувшейся памяти. Сестринская любовь согревает ее улыбку.— Тогда мы были просто красотками, правда?
— Да, настоящими красавицами. У всех нас прекрасные мамины волосы, но только ты унаследовала ее милое лицо. Если бы я не знала, что на той фотографии запечатлены мы вчетвером, то подумала бы, что на ней — я, Ферн, Ларк и наша мама.
За моей спиной мать шипит сквозь зубы:
— Что тут происходит?!
Я чувствую, как от нее исходит жар. Она вспотела, а ведь Пчелка никогда не потеет.
— Пожалуй, нам стоит выйти на время, — я решаю увести родителей на крыльцо. Видно, что отцу совсем не хочется покидать комнату. Он рассматривает фотографии и пытается понять смысл происходящего. Может, он помнит, как мать необъяснимо исчезала на время? Или что уже видел пейзаж, созданный в Эдисто? Мог ли он подозревать, что бабушка не совсем такая, какой он ее знает?
Трент ободряюще кивает мне через комнату, я выхожу и закрываю за собой входную дверь. Поддержка этого парня помогает мне поверить в свои силы, придает уверенности. Он верит в то, что правду нужно принимать такой, какая она есть. В этом они с Хутси похожи.
— Нам нужно поговорить. Устраивайтесь поудобнее,— говорю я родителям.
Пчелка нехотя опускается на край кресла-качалки. Отец занимает двухместную качалку и принимает позу, по которой я понимаю: он готов услышать серьезные и неприятные известия. Он склоняется вперед, руки жестко сложены перед собой, локти опираются на колени, пальцы переплетены. Какой бы ни оказалась ситуация — он готов к ее анализу и устранению возможных негативных последствий.
— Позвольте мне рассказать вам одну историю,— прошу я. — Ни о чем не спрашивайте, пока я не закончу, ладно? — не дожидаясь ответа, я делаю глубокий вдох и начинаю свое повествование.
Отец слушает с обычным стоическим выражением. Мать бессильно откидывается на спинку кресла-качалки, прижимая ко лбу запястье.
Когда я заканчиваю, повисает тишина. Никто не знает, что сказать. Очевидно, даже отец ничего не знал, хотя что-то в выражении его лица подсказывает мне, что мой рассказ объяснил некоторые причуды его матери.
— Откуда... Откуда ты знаешь, что все это правда? Может... может, та женщина просто...— мать умолкает и смотрит на окна коттеджа. Она думает о том, что услышала там, о фотографиях на стенах.— Я просто не понимаю, как такое возможно.
Отец глубоко вздыхает и смотрит поверх переплетенных пальцев, седеющие брови сходятся вместе. У него нет сомнений, но тот факт, что его семья оказалась замешана в эту историю, ему не нравится. Я рассказала родителям все, что мы с Трентом узнали об Обществе детских домов Теннесси, и могу поклясться, что они с матерью слышат про него не впервые. Несомненно, им доводилось читать о скандале, возможно, они видели ТВ-шоу, которые восстанавливали события, происходившие в печально известных детских домах Джорджии Танн.
— Я не могу... моя мать? — бормочет папа.— А отец знал об этом?
— Не думаю, что хоть кто-то знал. Они встретились и отыскали бабушку Джуди, когда стали взрослыми. Мэй говорила мне, что они не хотели вмешиваться в жизнь друг друга. Вообще удивительно, что четыре сестры смогли отыскать друг друга, ведь даже документы были составлены так, чтобы не дать родным семьям найти своих детей!
— Боже мой, — отец трясет головой, будто пытается перетряхнуть в ней мысли, привести их хоть в какой- то порядок.— У моей матери есть брат-близнец?