— А ты думал о том, чтобы делать больше цветных снимков, снимков ландшафта — в документальном стиле?
— Да, вообще-то, на следующий день я снял массу всего в цвете, просто не успел проявить фото. Просто мне правда нравится эта модель. — Я указал на Грейс.
— Она потрясающая.
— Именно.
— Знаешь, Мэтт, мне тошно видеть, как твои навыки пропадают впустую.
— Я подумываю о рекламной фотосъемке.
Он кивнул, но казался не убежденным.
— Твои фотографии рассказывают историю, такое встречается не часто. Мы можем говорить о композиции, фокусе, контрасте или даже печати, но, думаю, настоящий художник отличается тем, что может поведать о человечестве в единственном двухмерном снимке.
Я был немного смущен этой фразой, но наконец испытал облегчение, услышав то, что и так знал: у меня получалось то, чем я занимался.
— Я никогда не перестану фотографировать. Просто не представляю, как превратить это в карьеру.
— У меня есть друг, который работает в «Нэшнл Джиогрэфик». Он каждый год финансирует одного студента, чтобы тот отправился снимать с ним в поля. Тебе стоит подать заявку, думаю, у тебя неплохие шансы. У тебя отличная техника.
Я был захвачен врасплох этим предложением, но больше тем, насколько в тот момент кристально ясными стали мои цели. Мне казалось, что «Нэшнл Джиогрэфик» — несбыточная мечта. Одна их тех, которые возникают в детстве, вроде желания стать профессиональным баскетболистом или президентом Америки. В моем случае — путешествия по миру и фотографирование были высочайшей степенью успеха, и мне не верилось, что мне представился такой шанс, даже если это была всего интернатура.
— Я определенно заинтересован.
Я не думал, чем буду заниматься, когда окончу университет, но теперь все стало предельно ясно.
Тем днем я распечатал дополнительные копии и во время перерыва просунул их под дверь Грейс. По пути обратно на лекции я увидел ее пересекающей улицу в квартале отсюда. Я кричал ей, но она не слышала. Миновав квартал, увидел, как она быстро зашла в медицинский центр. Я терпеливо дождался разрешающего сигнала светофора и пронесся через улицу, когда дорога была пустой. Очутившись внутри, я изучил каждый этаж, пока не обнаружил ее на пятом — у столика с кофе и пончиками. На ней была больничная рубашка, и она размешивала сливки в маленькой пластиковой чашке. Когда я промаршевал к ней, она посмотрела на меня и испугалась.
— Что ты здесь делаешь?
— Это что ты здесь делаешь?
— Вообще-то, медицинская история каждого человека является его личным делом. — Она протянула мне крошечный комок теста. — Дыру от пончика?
— Не пытайся отвлечь меня. Ты больна, Грейс? — Мне стало плохо от самой мысли.
— Нет, я не больна. Я согласилась на медицинские исследования. Хочешь тоже?
— Ты позволяешь им использовать тебя в качестве подопытного кролика за бесплатные пончики и кофе?
— Я получаю восемьдесят баксов за день. Это много.
— Грейс, ты с ума сошла? Какого рода здесь исследования?
— Мне нужно будет принимать кое-какое лекарство, затем они снимут меня с него и проверят, будет ли абстинентный синдром.
— Что? Ну уж нет, — сказал я и покачал головой, не веря своим ушам. Схватив ее за плечи, я развернул ее и направил к занавеске. — Иди, оденься. Ты не будешь этого делать.
Я взглянул в прорезь на ее больничной рубашке, приоткрывшейся сзади. Она казалась такой чертовски милой в этих маленьких трусах в цветочек. Я свел края ее больничной одежды и туго перевязал завязки, чтобы один край заходил на другой. Она повернулась и посмотрела на меня своими огромными зелеными слезящимися глазами.
— Мне нужно это сделать, Мэтт. Мне нужно вернуть виолончель.
— Вернуть откуда?
— Я заложила ее, чтобы оплатить остаток за обучение.
— А что со студенческим займом и финансовой помощью?
— Пришлось некоторую часть из этих денег переслать маме, потому что младшей сестренке нужно лечить зубы, а у них совсем нет денег. — Слезы полились из ее глаз. Когда я потянулся вытереть их, она дернулась.
— Грейс, я не позволю тебе пойти на это. Мы что-то придумаем, обещаю.
Мысль о том, чтобы Грейс продавала свою виолончель, казалась мне дикой, учитывая, что ее специализация — музыка. Мне было сложно понять степень ее отчаяния.
— Ты не понимаешь.
— Так поясни мне.
Она скрестила руки на груди.
— Я все время помогаю родителям. Все обстоит куда хуже, чем я говорила, потому я посылаю все, что получается, из студенческого займа. У меня почти не осталось денег за семестр, а тут позвонила мама и сказала, что их с отцом собрались выселить. У них были деньги, чтобы покрыть ренту, но у сестры сломался зуб, его нужно вылечить, а деньги на кредитных счетах закончились, потому пришлось платить наличными. Я не могла смириться с мыслью, что моя маленькая сестренка пойдет в школу с болью из-за сломанного переднего зуба.