В том, что Ева из богатой семьи, Алена убедила не только ее речь, но и те мелкие признаки, которые безошибочно свидетельствуют о хорошем воспитании: манера держаться, осанка, бессознательное высокомерие девушки, привыкшей к обеспеченной жизни. Ева несомненно принадлежала к высшему классу, хотя по каким-то причинам скрывала это, но теперь, в элегантной шляпке, подчеркивающей врожденное благородство ее черт, это особенно бросалось в глаза. Если Ева и бывала когда-либо в магазинах дамской обуви, подумал Ален, то только для того, чтобы купить себе башмачки.
Впрочем, он не собирался разоблачать ее. Пусть хранит свой секрет… Так даже лучше. Алена пугало в женщине лишь одно — стремление завладеть им, включить его в повседневную жизнь. Этого он всячески старался избежать. Ален никогда не позволял любовницам рассказывать об их житейских проблемах, мужьях и детях: даже выслушивая это, он рисковал угодить в ловушку.
— Значит, ты можешь сегодня после спектакля поужинать со мной в кафе? — спросил Ален, впервые уверенный, что Ева согласится и он выиграет заключенное с Жюлем пари. Однако, если он начнет форсировать события в гримерной, это лишит его того особенного удовольствия, на которое Ален надеялся, впервые коснувшись волос этой девушки.
— Только пойдем в какое-нибудь тихое и пристойное заведение. Ты же знаешь, как это бывает в небольших городах… Хотя мадемуазель Габриэль и уехала, я не рискну показаться где-нибудь в столь поздний час. Заметив меня, кто-нибудь из ее клиентов непременно сообщит ей об этом. Ты знаешь какое-нибудь маленькое, не слишком освещенное кафе?
— Обещаю найти такое.
— Это то, чего ты хотела? — спросил Ален, окинув взглядом помещение с низким потолком и толстыми стенами. Прохлада искупала непрезентабельность интерьера. Кафе походило на все те заведения, где он побывал с тех пор, как начал работать в мюзик-холле. Выбрав самый дальний от стойки столик с обшарпанной банкеткой, он заказал лучший ужин из предлагаемых меню блюд и бутылку самого дорогого вина.
— Отлично, — сказала Ева.
Она впервые была вечером в кафе, впервые сидела на банкетке рядом с мужчиной, впервые на столике стояла бутылка заказанного для нее вина. Оглядевшись и поняв, что здесь нет никого из знакомых ее родителей, Ева успокоилась и вздохнула с облегчением.
— Выпей вина, — предложил Ален.
— Позволь мне выпить из твоего бокала, — попросила Ева таким грудным голосом, что у Алена перехватило дыхание от нахлынувшего на него желания. Сознает ли она, что подобные слова воспламеняют мужчину? Нет, конечно, не сознает, подумал Ален, иначе вела бы себя осмотрительней.
Он протянул девушке свой бокал и смотрел, как Ева с нескрываемым удовольствием, словно это был premier cru[3], не отрываясь, выпила почти все вино. Еве понадобилось немало мужества, чтобы прийти в кафе. Теперь она надеялась, что вино укрепит ее решимость.
Она уже не раз видела Алена за кулисами; он рассказывал ей о Париже, о том, как стал звездой «Ривьеры», не имея музыкального образования. Этот шаг вызвал неодобрение его семьи, принадлежащей к рабочему классу. Из-за кулис Ева, замирая от восторга, смотрела на Алена Марэ — певца, который исполнял баллады о любви и околдовал ее своим удивительным голосом. Вдруг Ева поняла, что сейчас видит перед собой третьего Алена — щегольски одетого утонченного господина в соломенном канотье, прекрасном летнем костюме и шелковой рубашке. Этот изысканный парижанин был так красив и привлекателен, что незнакомые женщины то и дело оглядывались на него, пока они шли от театра к кафе.
Такого, как он, Ева не могла бы встретить в провинциальном Дижоне. Здесь Ален так же отличался от других, как путешественник-европеец от островитян. Ева удивлялась, что нашел в ней Ален, почему позволял приходить к себе каждый вечер, предупреждая Жюля, чтобы никто не беспокоил его в гримерной. Ее внезапно смутило, что она не знает, как вести себя с этим новым Аленом Марэ — пришельцем из другого мира. О чем она станет с ним говорить? Полчаса в его гримерной пролетали незаметно, поскольку они точно знали, что ровно без четверти одиннадцать на пороге появится Жюль, предупредит Алена о его втором выходе на сцену, и им придется распрощаться. Но сегодня все было иначе.
— Можно мне еще глоток? — спросила Ева и жадно допила вино.
— Надеюсь, у мадемуазель Габриэль хотя бы хороший винный погреб? — поинтересовался Ален, размышляя о том, долго ли будет Ева цепляться за этот образ? Для такого неземного создания Ева довольно лихо пила вино.
— О, великолепный! Это единственная роскошь в ее доме. Нет, я несправедлива к ней. Стол у нее тоже хороший. Я ни разу не оставалась голодной с тех пор, как у нее работаю.