Я развернулась к Кириллу и зарыдала ему в плечо. Так больно и так радостно сюда вернуться. Я и не надеялась побывать здесь еще хоть раз…
Успокоившись, я взглянула ему в глаза и осторожно сказала:
— Кирилл, твои родители…
— Не переживай, они нас не побеспоко…
— НЕТ! У нашего сына должны быть хоть одни бабушка и дедушка. Не лишай их этого… — Имела ли она в виду сына или родителей уже было не важно, она простила их.
Заперев квартиру и сделав шаг к лестнице, я резко остановилась. Развернулась и подбежала к соседней двери. Кирилл удивленно наблюдал, как моя рука замерла в миллиметре от звонка, но не произнес ни слова. Я с трудом сделала глубокий вдох и нажала на кнопку. Спустя пару секунд услышала копошение с другой стороны квартиры, потом тишина… Мне показалось, что никто не откроет, как дверь резко распахнулась, а на меня смотрели два глаза-блюдца. Они увеличивались с каждой секундой все больше и больше, пока их обладательница ошарашено переваривала в голове увиденное.
— Боже…. Настенька? — дрогнувший голос тёть Маши, в тихом коридоре парадного, прозвучал, как гром среди ясного неба. Перед моими глазами пронеслась вся моя прожитая в этом доме жизнь. Только что я услышала голос… единственное напоминание моего прошлого. То, что осталось… Ведь кроме этой квартиры и холодного гранита на кладбище, от той жизни ничего и нет…Мой подбородок дрогнул. Я закусила щеку изнутри, что бы сдержать крик…Вой раненого зверя, которому до сих пор больно. Слёзы моментально наполнили глаза, а я держусь… не моргаю, лишь бы не пролились, иначе уже их не остановлю.
— Добрый день, тёть Маш… Я вернулась… — едва договорила, а она уже крепко обнимает меня и её хрупкое, маленькое тельце содрогается в рыданиях. В её… в моих… не разобрать.
Женщина смотрит на меня снизу вверх, гладит лицо, проводит нежно по волосам и улыбается, а слёзы так и продолжают катиться из глаз, посветлевших от прожитых лет.
— Я ведь…я тебя потеряла… — продолжает заикаться от рыданий. — Всех знакомых обошла, все районы и дома рядом с местом, где мы виделись в последний раз. Искала подругу, у которой ты жила, но ничего… Мне никто не помог, никто тебя не видел. Я в полицию ходила, хотела заявление подать, а мне сказали, что не родственница и на дверь указали.
Я гладила женщину по спине и пыталась успокоить не только её, но и себя. Мне нужно быть честной перед ней, я так ей обязана. Я должна рассказать всё, как есть.
Когда тёть Маша немного успокоилась, она заметила Кирилла с сыном на руках. Малыш притих и внимательно наблюдал за всем происходящим, а Кирилл терпеливо ждал моих дальнейших действий.
— А это…? — Глаза соседки опять увеличились, на лице отразилось замешательство. Она привстала на носочки и заинтересовано пыталась рассмотреть Вовку.
— Это мои. — Женщина перевела на меня взгляд и через секунду улыбнулась… Кириллу…. — я посмотрела на любимого с немым вопросом.
— Ты, всё таки, её вернул? — и подмигнула ему… ОНА! ЕМУ! ПОДМИГНУЛА!
— Вы что, знакомы? — У меня всё смешалось в голове. — Но откуда?
— С ним… — ткнула в его сторону пальцем, — едва ли… А вот с его босячкой — очень даже. — Кирилл прикрыл глаза и шумно выдохнул.
— Извините… — Всё, что он сказал, но для тёть Маши этого было достаточно.
Я вертела головой от соседки к Кириллу, а они особо-то и не спешили мне всё объяснить…
— Кирилл? О ком это вы говорите? — Нехорошая мысль, червоточиной, раскручивала воронку в моей груди. Оттуда стала просачиваться ревность. Я ведь и не спрашивала у него, как он жил, пока меня не было? С кем строил отношения до Юли? Что вообще БЫЛО с Юлей? Или с какой-то другой девушкой…
— Она говорит о Тине… — Кирилл стыдливо опустил голову, а мне сильно его ответ не помог. Эмоции немного ушли на второй план, но я, всё равно, не понимала, при чём здесь его сестра? — Мы пойдем погуляем, а вы пока поговорите. Как будешь готова ехать — позвони, мы вернемся к машине. Всего доброго, тёть Маша, и еще раз извините за сестру.
Женщина снисходительно кивнула и жестом указала мне на дверь.
Мы прошли на кухню. Тёть Маша заварила чай и присела на стул.
— Ну, детка, рассказывай. — Я и рассказала. Ещё раз прошла через свой персональный Ад. Ничего не утаила, выложила, как на исповеди.
Она внимательно слушала и не проронила ни слова, лишь тяжело вздыхала и вытирала слёзы.
В конце своей тирады, выдохлась и опустила голову вниз.