Луна напугана и начинает плакать.
— Осторожно! — кричу я, опешив. — Черт возьми, Карм, ты же знаешь, что ноги у тебя слабые!
Кармен чувствует себя униженной и собственным падением, и моей реакцией — и тоже не может сдержать слез. Праздник начинается совсем не так, как хотелось бы.
■
— У тебя какое-то особенное мероприятие в день твоего рождения, во вторник? — спрашивает Анна, кладя в рот кусок праздничного пирога.
— Не у меня, у Кармен. Она идет на похороны Тони, женщины из ее группы по интересам.
— И похороны во вторник?
— Да.
Анна хмурится.
■
Вечером, после ухода гостей, Кармен говорит, что не пойдет на похороны во вторник.
— Анна отговорила меня. Я пошлю красивый букет цветов для Тони. Мне нравится эта идея. Думаю, Тони поняла бы меня.
— Я абсолютно в этом уверен.
38
И Кармен тоже поет, прекрасно сознавая, что уже не увидит тех долгих лет жизни, которых нам желает. По тому, как она сегодня старается, я вижу, что она хочет загладить вину за обиду, которую причинила мне своим намерением пойти на похороны Тони. Я и Луна получаем завтрак в постель. Кармен сама приготовила его и попросила помощницу отнести подносы наверх. Луна, сияющая от счастья, ест круассан с арахисовым маслом и кокосовый пирог, у меня то же самое и кусочек хлеба, а Кармен через силу проглатывает шесть столовых ложек хлопьев «Келлогз» с фруктами и клетчаткой.
Сегодня непростой день. Все трогает меня до глубины души. И эсэмэска от Фрэнка, который пишет, что счастлив иметь такого друга и хочет, чтобы это длилось еще много лет. И поздравление от Анны, которая радуется, что мы с Кармен празднуем этот день вместе, несмотря ни на что. И Кармен с альбомом своих фотографий ню, которые я сделал, когда мы только познакомились.
После завтрака я вижу, что Кармен устала и ей нездоровится.
— Тебе надо прилечь на часок-другой, — говорю я.
— Думаешь, это будет прилично? — нерешительно спрашивает она.
■
Я киваю:
— Ложись и поспи немного. Я выберусь в город на полчасика. В воскресенье Мод подарила мне ваучер на компакт-диск, нужно его обменять.
Около часа я играю со своей малышкой, а потом прошу «о-пэр» испечь вместе с Луной блинчики. Памятуя о том, что неуклюжесть «о-пэр» приняла уже катастрофические формы, я умоляю ее проследить за тем, чтобы Луна не свалилась со стула.
— Доверьтесь мне, — говорит она.
Хм… Я уже успел изучить нашу «о-пэр», и, когда она произносит нечто подобное, меня охватывает ужас. Но не могу же я целый день следить за тем, чтобы эта корова не покалечила мою дочь.
Я на минутку забегаю наверх, в спальню. Кармен уже поставила возле кровати ведро. Я заглядываю в ведро и вижу, что оно стоит возле кровати не напрасно. Хлопья «Келлогз», которые ей удалось впихнуть в себя утром, оказались лишними.
Я как сумасшедший мчусь на велосипеде в магазин компакт-дисков на Ван Баерлестраат. Минут за пятнадцать успеваю обменять подарочный ваучер на диск группы «Коулдплей», тем самым обеспечивая себе алиби.
После этого я еду к Розе. Она вся в красных бантах, как рождественский подарок.
39
Я умираю от скуки в приемной кабинета доктора Роденбаха. Футбольный журнал, который я выудил из стопки на журнальном столике, уже прочитан. От нечего делать я листаю медицинскую карту Кармен. Медсестра, которая только что откачала жидкость из брюшной полости Кармен, отдала нам карту и попросила передать ее Роденбаху. С ноября Кармен уже шестнадцать раз делали абдоминальную пункцию, читаю я. И тут же провожу мысленную калькуляцию.
— Ты знаешь, сколько литров уже откачали из твоего живота?
— Понятия не имею.
— Более семидесяти одного литра.
— Ха-ха. Это больше, чем я весила до того, как они стали делать пункции!
Сейчас Кармен весит сорок семь килограммов. Она худеет на глазах. Полгода назад она весила около семидесяти. Из-за отсутствия жира она постоянно мерзнет. В нашей гостиной термостат весь день включен на двадцать четыре градуса. Водяной матрас подогрет на четыре градуса выше рекомендуемой температуры. Слава богу, у нас есть водяной матрас. Обычный был бы слишком жестким. Теперь, когда нет жировой прослойки, между матрасом и ее костями только кожа.