Меня охватывает страшное предчувствие. Не знаю, стоит ли заводить об этом разговор.
— Дорогая, я готов вместе с тобой обдумать это, но, в конечном счете, тебе решать. Я буду счастлив и дальше ухаживать за тобой, сколько бы это ни продлилось. Но если ты не хочешь продолжать это, я смирюсь и с этим. Я приму любой твой выбор.
Она кивает:
— Спасибо Всевышнему. Я увиделась со всеми, с кем мне хотелось увидеться, я сделала все, что хотела сделать. И сказала все, что хотела сказать. Теперь я хочу уйти. Завтра.
— Ты в этом твердо уверена?
— Да.
— Тогда я сейчас же позвоню доктору.
13
Наш семейный доктор медленно поднимается по лестнице, я за ним. Он потирает спину. Я не пристаю с расспросами. Горестные стенания «о-пэр» я еще могу вынести, к тому же они давно стали для меня с Мод, Фрэнком и матерью Кармен предметом шуток, но доктору не пристало жаловаться на здоровье. Тем более когда Кармен напичкана морфием и завтра собирается умереть.
— Как ваша спина? — осведомляется Кармен, когда он заходит в комнату.
Прежде чем Баккер успевает ответить, я бросаю суровый взгляд в его сторону.
— О, все в порядке, благодарю… Но у вас дела не очень, я правильно понимаю? — поспешно спрашивает он.
— Да, — отвечает Кармен. — Боль еще сильнее, чем вчера, и приступы такие, что я вообще ничего не соображаю. Я больше не хочу продолжать это… И хочу, чтобы это закончилось завтра, — твердо прибавляет она.
Баккер пристально вглядывается в ее лицо:
— Хорошо. Я расскажу вам, как все это будет происходить. Завтра я принесу с собой лекарство. Вы его выпьете. Через тридцать секунд все будет кончено. Вы ничего не почувствуете.
— Звучит заманчиво, — замечает Кармен.
Доктор смеется:
— Вы хотите, чтобы кто-нибудь присутствовал при этом?
— Только Дэнни, — не колеблясь, отвечает Кармен.
Я чувствую гордость, как будто меня только что пригласили смотреть финал Лиги чемпионов из ложи для очень важных персон.
— Что ж, — заключает доктор, — в таком случае я позвоню вам завтра утром, чтобы услышать ваше окончательное решение, и тогда мы увидимся во второй половине дня.
Я с ужасом представляю себе завтрашний вечер, когда раздастся звонок в дверь. И на пороге будет стоять палач.
Внизу, в гостиной, я объявляю всем, что Кармен выбрала эвтаназию и это случится завтра. Все испытывают облегчение. Теперь есть определенность. Фрэнк, Мод и мать Кармен начинают готовить комнату, где будет выставлен гроб. Анна увозит Луну в город, чтобы купить ей заколки-подсолнухи для косичек. Я выхожу в сад с лэптопом, чтобы написать самую трогательную речь, проникнутую духом письма Кармен к Луне.
Ближе к вечеру я поднимаюсь в спальню:
— Я подготовил свою речь…
— Можно послушать? — просит Кармен; глаза ее сияют.
— Да.
Я начинаю читать. Она слушает, закрыв глаза.
Ты хотела нести людям добро, написала ты Луне. Ты хотела научить их радоваться каждому дню. Радоваться даже на твоих похоронах. Радоваться будущему. Любви, дружбе, красивой одежде, разным мелочам, приятным моментам. Вкус к жизни — вот что ты проповедовала. И сама была в этом непревзойденным мастером.
— А потом я зачитаю письмо, которое ты написала Луне.
Я смотрю на Кармен. Она смахивает слезы.
— Ты мой герой… — шепчет она.
Кармен решила проститься с нами завтра вечером. Я буду присутствовать. Освободишь для меня вечер вторника? Ты мне нужна. Целую.
14
Той ночью я не могу заснуть. Меня мучают сомнения, которыми я не осмеливаюсь ни с кем поделиться. Я не уверен в том, что смогу выдержать свой первый опыт встречи вживую со смертью. Я видел мертвых. Двоих в гробах, одного на улице, но, к счастью, он лежал под машиной, поэтому я толком его не рассмотрел. Так что, пожалуй, он и не в счет.
А в гробу я видел свою тетю (и не особенно испугался этого зрелища, поскольку она и при жизни выглядела устрашающе) и бабушку (которую тоже терпеть не мог). Впрочем, это не значит, что мне было уютно на этих похоронах. Нет, я не фанат смерти. А о том, чтобы видеть, как на твоих глазах умирает живой человек, даже думать страшно.