— Ну, от концерта мне, боюсь, не отвертеться, а вот на дискотеку даже не собираюсь, — проговорила я и взяла Ирку за руку, повернув запястье, чтобы посмотреть, сколько времени осталось до звонка.
— Да ты что, мы должны пойти! Мы же самые старшие в школе! Всяко будет что-то крутое! — глаза Ирки горели предвкушением, а я же осознавала, что это просто будет еще один скучный вечер.
— Не знаю, Ир, давай потом решим, — отмахнулась я. — Все, я пошла, мне еще доклад надо сдать.
— Ладно, позвони вечером! — Ирка помахала мне и помчалась на третий этаж, на свой урок.
Я прошла в кабинет и уселась за парту, где уже сидел мой сосед. Перекинувшись с ним парой фраз, увидела, что наша биологичка зашла в класс с «остатками» учеников, и тут же следом прозвенел звонок.
Как только начался урок, я обернулась и увидела, как Сорокина что-то яростно нашептывает на ухо Богатыревой, глядя при этом на меня. Потом они начали хихикать, и я отвернулась, закатив глаза. Вот же тупые куры, вместо того, чтобы делом заниматься — рисовать таракана в разрезе, так нет, сидят и явно поносят меня. Идиотки.
Таким образом прошли еще три урока, и почти на каждом я получала от Сорокиной презрительный взгляд или того хуже — неприличные жесты. Но я, конечно, в долгу не оставалась, и с удовольствием демонстрировала средний палец в ответ, при этом губами повторяя свой посыл. Странно, что Богатырева при этом отмалчивалась. Может, они что-то задумали?
***
Странно, но до самого новогоднего концерта вся элита вела себя почти примерно. Ну Чернов, конечно, не упускал возможности сказать мне какую-нибудь гадость, как, впрочем, и Сорокина Маша, которая, мне казалось, залезла бы к нему в штаны, если б не наличие Богатыревой. Всем известно, что Сорокина к нему неравнодушна еще класса с седьмого, а вот сам Чернов ее в упор не замечает. Разве что изредка мог ее облапать, в качестве шутки конечно. Но с тех пор, как он стал тереться с Богатыревой, Сорокиной его внимания практически не перепадало. С Богатыревой мы нечасто лаялись. Я даже успела соскучиться, поскольку все чаще она игнорировала мои нападки, к явному неудовольствию Сорокиной. Та, похоже, считала смыслом своего существования испортить мне жизнь. Всегда пыталась как-то меня задеть или унизить. Я, естественно, отвечала. Однажды даже чуть не прибила ее на физкультуре во время игры в волейбол — меня успели вовремя оттащить другие участницы команды.
Но когда мы все собрались в актовом зале на концерте, я поняла, что время мести «элиты» пришло.
Я должна была выступать с одной девочкой из класса — меня лично попросила Альфия Тимирязевна, хотя я отпиралась до последнего. Нет, ну правда, мне почти восемнадцать, а я должна стоять на сцене и читать стихотворение? Но классуха надавила, и мне пришлось согласиться. А вот Богатырева, Сорокина и еще несколько ребят приготовили небольшой номер в стиле КВН — маленькая смешная постановка. Каждый класс должен был представить какой-то номер самодеятельности, и они решили показать такой стиль творчества, соединив участников из нескольких классов. И конечно, их постановка явно должна была быть куда интереснее, чем мой чертов стих. Но отказаться не было возможности, поэтому пришлось тупо идти вперед.
После нескольких номеров младших классов пошли старшие. Игра на скрипке, песни, танцевальные номера и, наконец, КВН-ский пассаж, который произвел фурор. Еще бы, почти вся «элита» была на сцене. Номер был про Снежную королеву, которую играла, естественно, Богатырева, про принца (естественно, Чернов), который растопил ее сердце, и все это подвязано на школьной жизни. Им хлопали долго и громко. Настолько, что я расхотела выходить на сцену. Но меня активно подбадривала Ирка. Поэтому, когда время моего выступления пришло, я собралась и встала, направившись к входу в закулисье. Я и Наташа — моя коллега по поэтическому позору, стояли у выхода из-за кулис и ждали, когда нас объявят. Лично я ждала, когда все это закончится, потому что искренне считала, что даже школьный праздник вполне может обойтись без стихов — на дворе все-таки не семидесятые годы, серьезно, уже нулевые наступили, миллениум прошли, мать его, а у нас все совковые замашки.
Когда нас объявил один из ведущих — парень из десятого класса, Наташа кивнула мне, и мы двинулись вперед на сцену. Мы должны были читать новогодние произведения классиков — мне достался Блок, а Наташе — Цветаева. Смысл был, конечно, в самой подаче, манере — так называемое литературное чтение. Уж к счастью или нет, с литературой у меня было все слишком хорошо, поэтому Альфия меня и отправила. И все бы ничего, но, когда Наташа прочла свое произведение, для меня начался персональный ад. После первого четверостишия Сорокина начала специально громко кашлять, заглушая меня. После того, как на нее шикнули, в дело вступил Чернов. Он стал выкрикивать разные реплики типа «ты хоть разденься!» или «а можно следующую посмотреть» и другие. Естественно, учителя отреагировали, но было уже поздно — весь зал веселился, и меня никто не слушал. Но, глядя в одну точку где-то в самом конце зала, я прочла стихотворение до конца, а после, поклонившись вместе с Наташей, развернулась и ушла со сцены.
Наш номер был одним из последних, поэтому я не стала ждать завершения концерта, а сразу направилась к выходу, смешавшись с толпой стоящих в проходе учеников.
Да, нам аплодировали, да, кто-то даже слушал, но… то, что сделали эти твари… Снова решили отыграться, унизить, напомнить, где чье место. Но ничего. Бумеранг никто не отменял. Все всегда возвращается. Уж в этом-то я не сомневаюсь.
Я шла твердым шагом к лестнице, когда услышала, что меня кто-то окликнул. Из-за музыки, доносящейся из актового зала, я не сразу смогла понять, кто это, и обернулась. Еле совладала с лицом, когда увидела Богатыреву.
— Мишина, подожди! — повторила она и двинулась в мою сторону.
— Отвали от меня, — зло буркнула я и снова развернулась, припустив по лестнице.
— Да стой же ты!
Богатырева была на каблуках, а я, конечно, без, поэтому в скорости мы были не на равных. Я спустилась на первый этаж и, понимая, что она вот-вот нагонит меня, решила заскочить в спортзал, двери которого, к счастью, были открыты. Может, потому что замок давно был сломан и возиться с ним никто не хотел. Все равно в шесть придет уборщица и станет тут все мыть, к чему лишние телодвижения. Я зашла внутрь и прошла в раздевалку, решив переждать «бурю» там. Спустя несколько минут тишины я решила, что Богатырева все-таки упустила меня из виду и смылась. Но только я встала, как услышала хлопок двери.
О нет! Нет-нет-нет, только не это.
Я вышла в коридорчик, соединяющий раздевалки, кабинет физруков и сам зал. Там стояла Богатырева. Я перевела взгляд на дверь и закрыла лицо ладонью.
— Бля-я-я… Богатырева, почему ты такая тупая курица, мать твою?! — зло воскликнула я, зыркая на растерянную девушку.
— В смысле? — она нахмурилась, явно не понимая моего негодования.
— Какого хера ты дверь захлопнула, кукушка?! Как мы выйдем отсюда? Она не открывается изнутри, замок сломан черт знает сколько уже, идиотка!
— Че? — пробормотала она в непривычной для себя манере и тоже уставилась на дверь.
— Через плечо! — огрызнулась я. — Че ты вылупилась на меня? Давай, стучи, может тебя кто-то услышит! — взмахнула я руками, хотя понимала, что это бесполезно. Сейчас закончится концерт, и все пойдут домой — а это совершенно другое крыло. И просто так мы до них не дооремся.
— Блин, — прошептала Богатырева и на всякий случай подергала ручку двери. — Серьезно, что ли?
— Нет, я шучу тут стою, — изобразив улыбку, процедила я.
— А как нам выйти? Стой… Знаю! — сама себе ответила она и достала телефон. — Я позвоню своим, и они нас освободят!
— Удачи, — фыркнула я и развернулась. — Только если твой телефон обладает каким-то особым сигналом, который прорывается даже из этой жопы здания.
— О чем ты говоришь? — снова не поняла Богатырева, держа телефон у уха.