В конце концов, я ушёл из альма-матер. Ушёл полноценным доктором наук (конечно же, самым молодым в новейшей истории). Вся профессура чуть ли не плакала, утирая увлажнившиеся глаза ситцевыми платочками. Купили-таки меня… Но очень и очень задорого. Я как Мбаппе, только в науке. И райдер у меня очень нескромный, в котором на первом месте стоит практически полная свобода действий. О лаборатории, которую отгрохали специально под меня, даже упоминать не стоит.
Перспективы, открывающиеся в случае моего успеха, настолько захватывающи, я могу принести такое неимоверное количество бабла, что мне дают всё, что я пожелаю. Сам я про деньги не думаю. Я меняю мир.
Люди выздоравливают. Не важно, кого приводят в мою лабораторию, но каждый выходит из неё рано или поздно на своих двоих и со здоровым румянцем на щеках. Насморк, рахит, пиелонефрит, цирроз, диабет, астма, рак, СПИД, даже «коровье бешенство» и «болезнь зелёных мартышек» — я справляюсь со всем. Словосочетание «неизлечимая болезнь» потеряло смысл.
«Гигиея» — так я назвал свой проект.
Понятно, что я работаю индивидуально и подбираю «ключик» к каждому пациенту, но превращение штучного инструмента в универсальный — дело техники, времени и денег. Правда, это не в интересах моих работодателей, ибо уникальная штука стоит в разы, в тысячи раз дороже штуки обыкновенной.
Но у меня есть что им предложить: родная сестра «Гигиеи» — «Панакея».
Что такое старение? Та же болезнь, только растянутая на долгие годы. Организм устаёт, система начинает работать с перебоями, шестерёнки стираются, тут и там начинает подтекать. Можно заменять вышедшие из строя запчасти, подклеить там, подшаманить тут, но это всё равно лишь отсрочит неизбежное и не сильно облегчит путь до него.
А что, если механизм обновить? Перезагрузить систему, перезапустить процессы, не менять сердце, печень или лёгкие, не вставлять клапаны и всякие электромеханические приблуды, а обновить всё, что необходимо. В конце концов, регенерация и так не чужда некоторым органам человеческого тела, надо просто этот процесс видоизменить, распространить на весь организм и, само собой, научиться контролировать.
В общем, у меня всё это получилось. Не буду врать, в некотором смысле это произошло случайно, но результат от этого не пострадал.
Я долго думал, что делать с новым знанием, которое вплотную приближает человека к бессмертию. Не стоит ли забыть о «случайности» и уничтожить все материалы, ведь, как известно, мы, люди, умудряемся самое благое дело превратить в самую пакостную мерзость. Дилемма…
Весы склонились в сторону прогресса. Но с нюансами.
Работодатели предложили назначить невероятно высокий ценник, а я настоял на увеличении его в десять раз. Чтобы слово «невероятно» даже в голову не приходило. Абсолютное здоровье и продление жизни должно стать исключительно дорогой опцией для избранных.
И это совсем не потому, что я не считаю людей, у которых нет своего самолёта и унитаза за миллион баксов, достойными. Во-первых, я уверен, что бессмертие или даже долгожительство противопоказано хоть в сколько-нибудь массовом порядке. Боюсь, не потянет такого количества прямоходящих старушка Земля. Во-вторых, если у самых богатых появится бессмертие, то они гораздо проще отнесутся к тому, что у тех, кто победнее, улучшится качество жизни. В-третьих, те, что победнее, будут гораздо меньше переживать, что появилась каста условно бессмертных, если они будут смотреть на них здоровыми глазами под стук здорового сердца. Ну а пресловутая биг-фарма будет вынуждена сделать лекарства доступными для тех, у кого не хватит на «Гигиею» — зарабатывать-то им всё равно надо будет, просто поумерят аппетиты. В целом, сохранится иерархия деньги-здоровье-жизнь, но все её участники поднимутся на ступеньку.
По крайне мере, примерно на такой результат я надеюсь.
Мы перекрестились (даже неверующие) и активировали обеих «сестрёнок».
И всё пошло как по маслу.
Проходит месяц за месяцем, год за годом, мы работаем не покладая рук, и на нашем счету нет ни одной осечки. Больные и небедные исцеляются, а здоровые и самые богатые молодеют и начинают планировать будущее не на десять или двадцать, а на пятьдесят и даже сто лет. И даже у бедного большинства дела пошли в гору. Сумасшедший результат.
Я уже приготовил речь, которую произнесу на вручении мне Нобелевской премии…