IV
В тот вечер я вернулся, когда светила луна, и после ужина болтал в саду, как это нравилось моим старухам. Из соседней усадьбы пришла Эгле, пятнадцатилетняя школьница, которую опекала Эльвира. Говорили, что школы должны закрыть, так как просто преступление держать детей в городе.
— И учителей. И привратников, — добавил я. — И водителей трамваев. И кассирш в барах.
Мои шутки поставили в неловкое положение Эльвиру. Глазки Эгле обшаривали меня.
— Вы думаете так, как говорите, — спросила она подозрительно, — или и сегодня вечером смеетесь?
— Воевать — это дело солдат, — произнесла мать Эльвиры. — Никто никогда ничего подобного не видел.
— Война — дело всех и каждого, — ответил я. — В свое время кричали все.
Луна скрылась за деревьями. Через несколько дней наступит полнолуние, и луна зальет светом небо и землю, беззащитный Турин, с неба полетят новые бомбы.
— Нам сказали, — вдруг произнесла Эгле, — что война закончится в этом году.
— Закончится? — спросил я. — Она еще и не начиналась.
Я замолчал, навострил уши и увидел, как у всех вздрогнул взгляд; Эльвира сосредоточилась, все замолчали.
— Кто-то поет, — с облегчением проговорила Эгле.
— Слава Богу!
— Сумасшедшие!
Я попрощался с Эгле у калитки. Когда я остался один среди деревьев, то не сразу нашел дорогу. Бельбо бежал своим путем и пыхтел в ежевичнике. Я шел неуверенно, как идут под луной, меня вводили в заблуждение стволы деревьев. И вновь Турин, убежища, сигналы тревоги показались мне чем-то далеким, фантастичным. Но и встреча, к которой я стремился, эти звенящие в воздухе голоса, даже сама Кате были чем-то неправдоподобным. Я спрашивал себя, что я сказал бы, если бы смог поговорить об этом, например, с Галло.
Я добрался до дороги, думая о войне, о никому не нужных смертях. Двор был пуст. Пели на лугу, за домом и, так как Бельбо остался на середине склона, то никто меня не заметил. В неясной темноте я вновь увидел решетку, каменные столики, прикрытую дверь. С деревянного балкона свешивались прошлогодние кукурузные початки. Весь дом казался покинутым, почти первобытным.
«Если Кате выйдет, — подумал я, — она сможет сказать мне все, чтобы отомстить».
Я уже собирался уходить, вернуться в лес. Я надеялся, что Кате здесь нет, что она осталась в Турине. Но из-за угла выбежал мальчик и остановился. Он меня увидел.
— Никого нет? — спросил я.
Он нерешительно посмотрел на меня. Это был беленький мальчик в матроске, почти комичный в неясном свете луны. В первый вечер я его не заметил.
Он пошел к двери и громко позвал: «Мама». Вышла Кате с тарелкой очисток. В этот миг прибежал Бельбо и стал кататься и прыгать в темноте. Мальчик испуганно прижался к юбке Кате.
— Дурачок, — сказала ему Кате, — не бойся.
— Вы еще живы? — спросил я Кате.
Она двинулась к ограде, чтобы выбросить очистки. На полпути остановилась. Она стала выше чем прежде, и я узнал ее насмешливую улыбку.
— Шутите? — сказала она. — Специально пришли, чтобы тут над всеми посмеяться?
— Вчера ночью, — начал я, — я не слышал, как вы поете и подумал, что, возможно, вы остались в Турине.
— Дино, — подозвала она мальчика. Выкинула очистки и отправила его с тарелкой в дом.
Оставшись одна, она уже не смеялась и сказала: «Почему ты не ходишь с другими?».
— Это твой сын? — спросил я.
Она посмотрела на меня и не ответила.
— Ты замужем?
Он резко тряхнула головой — я припомнил и эту ее привычку — и сказала: «Какое тебе дело?».
— Красивый мальчик, ухоженный, — сказал я.
— Я провожаю его в Турин. Он ходит в школу, — проговорила она. — Мы вернемся туда до наступления ночи.
В свете луны я видел ее хорошо. Она была все той же, но казалась другой. Она говорила уверенно, но мне вдруг почему-то показалось, что вчера я гулял с ней под ручку. На ней была короткая деревенская юбка.
— Ты не поешь? — спросил я ее.
Вновь та же жесткая улыбка, вновь она все так же тряхнула головой: «Ты пришел послушать, как мы поем? Почему бы тебе не возвратиться в твое кафе?».
— Глупышка, — ответил я, улыбнувшись ей как прежде. — Ты еще думаешь о минувших временах?
Я видел ее прежний, чувственный рот, хотя сейчас — менее пухлый и лучше очерченный. Мальчик опять вышел во двор, и Бельбо начал лаять. «Сюда, Бельбо», — крикнул я. Дино побежал за дом.
— Ты мне не поверишь, но единственная моя компания — вот этот пес.