Молодая, высокая девушка с длинными рыжими кудрями воскликнула и уронила простынь на землю. Затем посмотрела на Динору, глубоко вздохнула и засмеялась.
--Дина, слава Гарольду это ты! Я так испугалась! Чего так долго не заходила? Мы всю зиму без тебя скучали.
--Да я… Ну, охотилась, заготовки для стрел делала, курей кормила. По хозяйству в общем. Вы-то как?
--Ой, да у нас всё отлично—сказала девушка как-то неестественно и тяжело приседая за простынёй.
--Ээ… Лисса, всё хорошо? У тебя что-то болит?—с неподдельным беспокойством спросила Дина.
Рыжеволосая хитро улыбнулась.
--Ну да, всё хорошо. Только… Не так как раньше.—и с этими словами бережно погладила немного выпуклый живот.
Динора смотрела на девушку обалдевшими глазами. Лисса с Эрольдом обвенчалась в прошлом году, а познакомились они отчасти благодаря Диноре.
Как-то раз они с Эрольдом сидели на улице и разговаривали про её, Динорин, будущий лук. Конечно, Эрольд не сидел без красок и холста. Помнится, день тогда выдался облачным, солнца не было видно и Эрольда это очень огорчало. Динора заметила это из-за невязавшейся беседы. Она считала художника своим лучшим другом, поэтому решила помочь ему. Динора вспомнила всё, что знала о вдохновении. Поэтому ей пришла в голову гениальная идея найти Эрольду музу. Она долго искала девушку (или парня?) по маленьким улочкам деревни, но ничего “подходящего” не нашла. Пока не наткнулась на маленькую лавочку с орехами, сушёными фруктами и семечками. Она подошла чтобы своровать небольшую горстку и когда набрала в карман достаточное количество к лавке подошла девушка. Это была Лисса. В тот день она была великолепна, её длинные волосы стягивала зелёная, в цвет сарафана, лента, из-за чего Диноре на мгновение показалось будто у девушки на голове сплетены в нехитрую косу ярко-рыжие лучи заката.
--Девушка, вы муза.—скорее утверждая сказала Дина.
--Что, прости?—непонятливо улыбнулась она.
И Динора тоже улыбнулась ей в ответ.
Динора считала Лиссу и Эрольда своей семьёй. Они, собственно, тоже так считали, поэтому Динора всегда знала о том, что происходит у них в семье.
Но тут…
--И когда это случилось?—севшим от возбуждения голосом произнесла Дина.
--Не знаю, но он… или она уже понемногу шевелится, едва заметно, но шевелится.
--Это так здорово!—чуть не выкрикнула девочка.—Пойду поздравлю Эрольда.
Получив одобряющий кивок Динора сорвалась с места и, мгновенно преодолев препятствие в виде двери, влетела в художную, ведь именно там Эрольд писал свои лучшие (и не очень) картины. Как Дина и думала, художник орудовал длинной кистью по большому холсту.
--Эрольд, поздравляю!—уже не сдерживая восторг провизжала девочка.
Художник резко повернулся полубоком, элегантно вскинул руки и, подражая Динору, писклявым голосом выкрикнул:
--Дина, ты как всегда не вовремя!
Девочка звонко засмеялась. Она была рада увидеть Эрольда впервые за долгое время, ещё и с такими хорошими новостями.
--Ну что, как работа?—решила она поинтересоваться.
--Да ничего нового. Пишу картину об устрашающем величии огня. Кстати, слышала сегодняшние новости?
--Да, якобы кто-то из Фтеров поджог дом. Бред.—девочка передернула плечами, изображая крайнюю степень презрения, но не успела она перевести тему как художник подхватил её мысль.
--Да нет, не бред. Кто-то из очевидцев наблюдал за Фтером, стоящим около пылающего дома.
--А этот очевидец случайно не держал факел в руке? Нет, я ему, конечно, верю, но всё же.—поддела Дина Эрольда.
--Кхм. Не очень уместно сейчас язвить, но я оценил твои старания.—холодно отчеканил он.
Динора почувствовала себя неловко. Она знала что Эрольд ненавидит Фтеров и больше всего на свете желает им смерти, но о причине этой слепой ненависти она никогда у него не спрашивала. Видимо, момент настал.
--Эрольд, а почему ты так не любишь Фтеров.
Во время их разговора художник вырисовывал языки пламени, окутывающие большой, богатый дом с красивой резьбой на ставнях, балясинах и крыльце. Когда он создавал картины он не бросал кисть на самых важных деталях изображения. Но, видимо, у художника была какая-то история, которая оказалась для него важней своей работы. Он отложил кисть и полностью повернулся к Дине.