Потом мы долго не виделись. И очередного письма от Беатрикс тоже пришлось дожидаться. А когда я получила письмо, в нем не было ни слова ни о скандальном происшествии, ни о Бонапарте. Пудель так и не нашелся. Однажды, когда мы с мамой, взявшись за руки, шагали по Борнвиллю, направляясь к дантисту, я заметила прохожего с собакой. Пес был один в один Бонапарт. Я сказала об этом маме, и она со мной согласилась. Мы остановились, обернулись и воззрились на прохожего; он тоже обернулся, глядя на нас недоуменно и слегка рассерженно. Но подступиться к нему мы не осмелились.
Вот какие воспоминания навеял мне этот снимок. Сдается, образы, сохраненные в нашей памяти, те, что мы носим в голове, могут быть куда более яркими и живыми, чем все то, что способна запечатлеть фотокамера. Если я сейчас отложу в сторону этот снимок и закрою глаза, я увижу не тьму, но Беатрикс, какой я ее запомнила в тот момент, когда до начала погони за псом оставались считанные секунды: ее силуэт на фоне зимнего неба, ее беззащитная фигурка, черная на белом, неподвижная меж двух рядов каштановых деревьев. Беатрикс стоит спиной ко мне, всматриваясь вдаль, взгляд ее прикован к горизонту, к той черте, за которой вот-вот исчезнет бестолковый капризный пес. Силуэт — то есть всего лишь очертания человеческой фигуры, — но для меня он столь же выразителен, как если бы я смотрела Беатрикс в лицо: по напряженной застывшей позе я угадываю ее отчаяние, ужасное чувство утраты, страх при мысли о том, что ее ждет по возвращении к матери. Она стояла там как вкопанная, стояла, как мне показалось, очень долго — парализованная происходящим. Это длилось всего несколько секунд, но как же отчетливо я вижу ее. Этот образ выжжен в моей памяти. С тех пор он никуда не исчезал, и теперь я могу быть уверена, что уже никогда не исчезнет.
Свадьбу Беатрикс справили без лишнего шума, что и подтверждает следующая фотография.
Под номером шесть, если не ошибаюсь. Мы снова в «Мызе».
Группа из восьми человек, снятая на черно-белую пленку, стоит перед парадным входом в дом. Крайний слева — низкорослый блондин, чье имя я не могу вспомнить, хоть убей. Он был шафером. Затем родители жениха. История та же: их имена я напрочь позабыла, и даже раньше, чем позабыла о них самих. Далее жених собственной персоной: Роджер под руку с Беатрикс. Рядом с ней дядя Оуэн, разумеется, и Айви. А последняя в ряду, крайняя справа, — я, ликующая подружка невесты. Мне пятнадцать лет, год — 1948-й. Поздняя весна или раннее лето.
Беатрикс на этой фотографии восемнадцать. Слишком молода для замужества (уверена, Имоджин, ты не станешь со мной спорить). Стоит ли упоминать, что она беременна. Иначе зачем выходить замуж в таком возрасте и за столь явно неподходящего человека, как Роджер.
Погоди, я разгляжу жениха хорошенько, чтобы поточнее тебе его описать… Он пытается улыбаться перед камерой, но общее впечатление от его физиономии лучше выразить фразой «смотрит волком» — и это первое, что бросается в глаза. Замечу, что за все время моего короткого знакомства с ним иного выражения на его лице я не наблюдала. Роджер был неулыбчивым парнем. Что было тому причиной — отношение к жизни в целом либо только реакция на брак с Беатрикс и будущее отцовство, — судить не берусь. Оказаться в таком юном возрасте привязанным к месту, которое тебе не нравится, жениться на девушке, которую ты не любишь, чтобы всю оставшуюся жизнь только тем и заниматься, что вкалывать на нее и детей, которых ты не просил, — тут, пожалуй, кто угодно оскалится. Во всяком случае, я так думаю. Может, я и не права, но Роджер на снимке именно что скалится. Волосы у него коротко подстрижены, зачесаны кверху и закреплены каким-то средством, — прическа, как у Стэна Лорела.[3] Его смокинг хорошо сшит и ладно на нем сидит. Роджер был мускулистым малым и в придачу приятной наружности, что правда, то правда.
Познакомились они на танцах, устроенных молодыми консерваторами в городской ратуше Веллингтона. Сознательно ли Беатрикс вступила в партию тори, на этот вопрос я ответить не могу. Насколько я знаю, у нее не было никаких политических убеждений. За тридцать с лишним лет, что я общалась с ней, не припомню, чтобы она хоть раз высказывалась по какому-нибудь политическому вопросу. Тем не менее она работала у молодых консерваторов и получала там зарплату, а на том танцевальном вечере ей удалось произвести незабываемое впечатление. Беатрикс выбрали «мисс Консерватор» или что-то в таком роде, и, если бы сохранилась фотография, увековечившая это событие, можешь не сомневаться, Имоджин, я бы тебе ее описала. Разумеется, в тот вечер Беатрикс привлекла внимание многих молодых парней, и самым красивым из них был Роджер. Было выпито некое количество пива и вина (к восемнадцати годам Беатрикс вряд ли успела научиться пить), Роджер предложил подвезти ее домой и… в общем, дальнейшее легко вообразить. Не забывай, в ту пору уже окончившая школу Беатрикс исступленно — по-другому и не скажешь — мечтала только об одном: выскользнуть из-под родительской опеки. Зачала ли она (твою будущую мать) сразу после веллингтонских танцев, этого я утверждать не стану. Известно лишь, что спустя три месяца они с Роджером обручились. К неподдельному ужасу обеих семей, как я предполагаю. Но тогда людям, оказавшимся в подобной ситуации, деваться было особо некуда.
О поре ухаживания (если это можно так назвать) Беатрикс почти ничего мне не рассказывала, разве что одну историю, которую я сейчас перескажу, — хотя бы для того, чтобы ты не сочла их отношения, пусть и недолгие, всего лишь пустой и скучной формальностью. Бывали и у них счастливые моменты. В те дни Роджер ездил на мотоцикле — какой модели, не спрашивай: я не из тех, кто способен ответить на такие вопросы, — и они часто совершали поездки по Шропширу. Среди прочего Роджер не раз и не два возил Беатрикс на гору Рекин. Ты наверняка о ней слыхала, об этой самой заметной детали тамошнего пейзажа. Гора стоит в самом центре Шропшира, и ее вершина в форме колокола видна почти из любой точки графства. Когда забираешься на нее, то на высоте примерно в пятьсот метров обнаруживаешь любопытное явление: две скалы, разделенные глубокой пропастью. Расщелина эта называется Игольное Ушко, и в ширину она не более метра. Если набраться храбрости, то можно попытаться протиснуться между этими двумя скалами, — предприятие довольно рискованное, потому что скальные выступы с обеих сторон очень узкие. Беатрикс рассказала, как однажды вечером, на закате, Роджер повез ее на Рекин и они добрались аж до самого Игольного Ушка. Разве это не романтично! Дорога на вершину крутая, каменистая, и не знаю, удавалось ли кому, до или после них, подняться так высоко на мотоцикле. Вот я и думаю: если парень берет свою девушку — и не просто подружку, но уже невесту — в такое путешествие, вряд ли справедливо назвать этот союз заведомой ошибкой.
Однако их совместная жизнь не задалась. О чем ты, наверное, и сама уже догадалась. И печальную концовку их брака предвещает уже эта фотография… Но возможно, у меня просто разгулялось воображение, либо я, отягощенная знанием о последующих событиях, смотрю на снимок с предубеждением. Нельзя отрицать, Беатрикс здесь выглядит счастливой. Она в традиционном подвенечном наряде, белом от фаты до туфель, хотя эта невеста, строго говоря, не может считаться непорочной. С той, предыдущей фотографии на катке Беатрикс значительно повзрослела. Она льнет к Роджеру, жмется к нему, а вот расстояние между невестой и ее матерью чуть ли не в полметра. Айви по случаю торжества набросила на плечи нечто, что в наши дни считается абсолютно неприемлемым. Это не просто меховой палантин, но дохлая лиса целиком. Глаза-бусинки пялятся на зрителя с левого плеча Айви, будто лиса знает, куда надо смотреть, и намеренно позирует перед камерой в подражание остальным. Сейчас это кажется невероятным, но в те годы такие монструозные наряды были страшно модными. Не удивлюсь, если Айви лично пристрелила бедную тварь на охоте недели за две до свадьбы.
3
Британский актер, прославившийся в составе комического дуэта Лорел и Харди. Этот дуэт пользовался популярностью с 20-х по 50-е гг. прошлого века.