Сладости подавали семье жениха, давая знать, что сватовство принято. Это означало согласие выдать дочь замуж. Самонадеянной поспешностью было бы подавать засахаренный миндаль или шоколад во время первого визита.
– Если услышишь, что я прошу чай, это означает, что нужно войти в комнату и обслужить гостей. Ты только подашь чай, больше ничего делать не нужно. Глазеть на тебя и высматривать детали у них не получится, мы просто закинем наживку. Ставишь на стол чашки, вежливо предлагаешь печенье и возвращаешься в кухню. Потом, если услышишь, что я прошу печенье, в комнату больше не входи. Пусть поднос с печеньем принесет кто-то из твоих сестер.
Это была стратегическая игра, и Кокогуль не хотела показывать свои козыри, пока соперники не откроют карты.
У меня пропал аппетит. Я отправилась приводить себя в порядок. Перебирая вещи в шкафу, я пыталась придумать, как бы отделаться от участия в этом заранее спланированном приеме гостей, и никак не могла понять, почему остерегаюсь того, чего ожидает с нетерпением каждая девушка. Мне хотелось затеряться в саду.
В ворота постучали. Наджиба поспешила встречать гостей. Она провела их через наш скромный двор и сад. Кокогуль с нетерпением ждала у входа в дом. Из окна на втором этаже я видела, как две женщины почти одновременно сложили вышитые покрывала и перекинули их через плечо. Кокогуль и гостьи поцеловались и обменялись какими-то шуточками, а потом она провела их в дом. Я на цыпочках вышла на лестничный пролет послушать, что будет дальше.
У старшей из женщин – низенькой, плотной и седоволосой – была злокачественная родинка над левой бровью. Опущенные уголки губ придавали жене аги Фируза вечно недовольное выражение. Она смотрела по сторонам, оценивая убранство в нашем доме и сравнивая его со своим. Кокогуль усадила женщин на резную софу, которую баба-джан подарил моим родителям на свадьбу.
Дочь аги Фируза держалась так же, как мать, а вот внешне очень от нее отличалась. Она была дюймов на шесть выше и вдвое тоньше. Густые брови выгибались, словно нарисованные, над подведенными сурьмой глазами. Ярко-розовая помада идеально подходила к оттенку ее платья. Женщина казалась почти хорошенькой, пока я не увидела ее вежливую улыбку, обращенную к Кокогуль. Даже издалека я разглядела безобразные щербатые зубы. Что-то сжалось у меня в животе, хотя я и не поняла, отчего моя инстинктивная реакция на эту улыбку оказалась именно такой.
Я достаточно хорошо знала Кокогуль. Скорее всего, в тот момент она оценивала дочь аги Фируза и думала о том, как рядом с ней буду выглядеть я. Ее взгляд, как и у жены аги Фируза, быстро схватывал детали, пока она определяла, что обо мне подумают гостьи. Красавицей я не была, но унаследовала светлую гладкую мамину кожу и темные волосы. Я понимала, что Кокогуль уже подсчитывает дополнительные доходы от сотрудничества наших семей. Если бы мой отец помог аге Фирузу открыть текстильное производство в новых местах, оба извлекли бы из этого выгоду.
– Ферейба-джан, принеси, пожалуйста, чаю нашим дорогим гостьям! Если в такую погоду выйти на улицу – в горле сразу пересыхает. Жарко в последнее время, правда? – наигранно произнесла Кокогуль.
Я спустилась по скрипучим ступенькам и прошла в кухню. Расставила фарфоровые чашки Кокогуль на серебряном подносе и отнесла в гостиную. Все взгляды устремились на меня. Мое лицо горело. Я не поднимала глаз от подноса, вцепившись в него так крепко, что костяшки пальцев побелели.
– Салам, – тихо поздоровалась я, ставя чашку перед женой аги Фируза.
– Уа-алейкум, милая девушка, – ответила она, алчно улыбаясь, – мир тебе.
Складки чадры скрывали мои пылающие румянцем щеки. Изо всех сил стараясь сдержать дрожь, я поставила вторую чашку перед ее дочерью, а затем предложила им печенье. Дочь аги Фируза, растянув губы, схватила с блюда две штучки. Увидев эту улыбку вблизи, я снова вздрогнула, но на этот раз поняла причину: эта женщина ухмылялась своим щербатым ртом так же, как мальчишка-распутник с рынка.
Если бы я не успела поставить чашки, то теперь непременно опрокинула бы поднос, так у меня задрожали руки. Не поднимая головы, я быстро вышла из гостиной. Я слышала, как жена аги Фируза непринужденно спрашивает у Кокогуль, можно ли мне присоединиться к их чаепитию. Но Кокогуль, продолжая меня расхваливать, отклонила приглашение. В кухню выпить стакан воды зашла Наджиба – как обычно, спокойная и рассеянная, не замечающая ничего вокруг.
– Наджиба, побудь здесь на случай, если мадар-джан позовет. Подожди немного, а потом принеси им, пожалуйста, еще чаю. У меня голова кружится, мне нужно прилечь.
Облизнув губы, Наджиба взглянула на меня и ласково ответила: