Дверь раздевалки распахнулась.
— Что тут происходит?
Инструктор по плаванию, коренастый широкоплечий мужчина, уставился на Александра, увидев кровь у него на руках и на груди. Потом перевел взгляд на сбившихся в кучу ребят и, проследовав за их озадаченными взглядами, обнаружил нас, стоявших рядом и приготовившихся к обороне.
Факт свидетельствовал против нас, дело было очевидным.
Рафаэля вызвали в кабинет к директору первым. Я дожидался в коридоре и очень боялся. Месье Лапорта боялись все. Говорили, что для озорников и неслухов он скор на оплеухи, а его любимое наказание — поднять человека на метр от земли за уши. Плотный, высокий, с низким голосом, густыми бровями и пронзительным взглядом — таким вот был месье Лапорт, и от одного его вида все трепетали. Я ждал, что сейчас Рафаэль закричит от боли, и к горлу у меня подкатывал завтрак, с которым я готов был расстаться. Но пока до меня доносились только громовые раскаты голоса людоеда. Сыпались устрашающие слова: идиот… наказание… родители… выговор…
Дверь открылось, и мне захотелось убежать. Но чудовище уже стояло рядом, оно вывело Рафаэля в коридор. Я уставился на приятеля, боясь, что увижу следы пыток. Но, похоже, его не тронули.
Директор посмотрел мне прямо в глаза, он явно колебался, а у меня душа ушла в пятки.
— Ладно, хорошо. Отправляйся в класс.
Мне показалось, я ослышался, но в следующую минуту, ошалев от счастья, уже ринулся вслед за Рафаэлем. Я постарался немного продышаться и только потом с ним заговорил:
— Я сказал, что ты ни при чем. Наоборот, хотел нас разнять.
— Спасибо.
В легких у меня было слишком мало воздуха, чтобы выразить всю полноту благодарности.
Рафаэль повернулся ко мне и улыбнулся.
— Спасибо? Это я должен тебя благодарить.
— Да нет, что ты!
Вообще-то мне сейчас было не до разборок, кто и кому должен быть благодарен, мне хотелось отдышаться и точно узнать одну вещь.
— Он тебя бил?
— Нет, не по-настоящему, — спокойно ответил Рафаэль.
— За уши, да?
— Да.
— Плакал?
— Нет. И, похоже, это его разозлило.
Я посмотрел на его уши, они были красные.
— Высоко поднял?
Я не мог не спросить об этом!
— Да нет, не поднимал. Просто тряс.
— Понятно!
— На триместр запретил ходить в бассейн, но на это мне наплевать. И еще назначил одно наказание.
— Какое?
— Написать триста раз: «Я не должен драться со своими товарищами».
— Жуть!
— Но это еще не все. Он зовет к себе завтра моих родителей. Мне теперь хоть умирай!
— Да ты что…
Вот тут-то я понял, до чего же мне повезло, что меня отпустили! Я представил себе, как плачет мама, как воздевает вверх руки отец…
— Но и это не худшее.
Я оставил своих родителей в трагических позах, точно зная, что мне такого наказания более чем достаточно, и спросил:
— А что еще?
— Я должен извиниться перед сволочью Александром.
— Ух ты! Но это уж слишком!
Рафаэль
Я боялся, что скажет отец. Человек спокойный, мягкий, он совершенно менялся, если речь шла о школе или учебе. Школа — святая святых, главное в жизни, показатель достоинств и недостатков, успехов и провалов, от которых зависит будущее.
Отец прочитал записку и удивленно посмотрел на меня.
— Ты? Дрался?
Его недоверие говорило, что до сегодняшнего дня меня считали дома кроткой овечкой.
— Я защищался.
Отец повысил голос:
— Ты прекрасно знаешь, что я не хочу, чтобы ты дрался. Если кто-то из ребят пристает к тебе или дразнит, ты должен подойти к учительнице и сказать, а не распускать руки.
— Знаю, но он меня…
— Не хочу ничего знать. — Отец сурово взглянул на меня и стиснул зубы. — Ты не должен был его бить. Точка.
Он сердился на меня, и у меня защипало в горле.
— Нет, ты послушай! Он сказал, что мне… Хотел…
— Замолчи! Ты не имеешь права бить своих товарищей!
Я расплакался. Слишком тяжкий день выпал мне на долю, я же еще не взрослый. Драка. Гнев Лапорта. Мои несчастные уши. Страх перед наказанием.