Просматривать только что записанный файл продолжительностью семь минут двадцать секунд Эррера не стал, сразу загрузив его на все свои страницы в интернете, предварительно сделав их вновь общедоступными. Не испытывая сожаления о содеянном, как и смутной тревоги из-за вероятных последствий своего поступка, Паскаль выключил компьютер, после чего принялся свойственным творческим натурам неровным почерком торопливо черкать в дневнике. Когда после завершающего заметку предложения была поставлена точка, он щедро плеснул себе рома, на мгновение представил улыбающуюся Рамону, произнес вслух: «прости меня, если сможешь, но по-другому никак», а затем в два глотка осушил стакан. Вскоре кружащийся в голове хоровод мыслей понемногу замедлился, тело обмякло, а веки начали незаметно слипаться. Не в силах сопротивляться накатившей усталости, прозаик перебрался на диван, где его окончательно сморил сон. Однако хорошенько выспаться Паскалю той ночью было не суждено, так как двумя часами спустя его арестовали в собственном доме по обвинениям в экстремизме, подстрекательстве к беспорядкам и клевете в адрес должностных лиц государства.
Вскоре после переворота сначала следственные, а вслед за ними и федеральные тюрьмы оказались переполненными. Пока новые здания для пенитенциарной системы находились в процессе проектировки и возведения, задержанных приспособились размещать в самых разнообразных строениях, худо-бедно обеспечивающих изоляцию от внешнего мира. На первых порах с этой целью использовались даже некоторые концертные залы и крытые стадионы в ущерб запланированным там мероприятиям.
По окончании формального получасового допроса прямо в движущемся автозаке, Паскаля высадили у освещенного мощным лучом прожектора амбара красного кирпича. Анонимные каналы в мессенджерах не раз писали о том, что строения на землях разорившихся фермерских хозяйств оборудуют под тюрьмы для тех задержанных по новым «политическим» статьям, содержание которых вместе с основной массой узников считалось нежелательным. Оказавшись внутри помещения, прозаик увидел тянущиеся вдоль противоположных стен два ряда коек, на которых сидели и лежали заключенные. Сопровождающий его верзила в камуфляжной униформе с шевронами спецподразделения республиканской гвардии указал рукой на пустующее в дальнем углу место, и вскоре единственное незанятая койка издала жалобный скрип под весом новоприбывшего арестанта. Чуть позже внутри амбара, где в качестве изощренной пытки из невидимых динамиков то и дело звучали речи главарей хунты, Эррера насчитал двадцать одного человека, включая себя.
Особого распорядка здесь не существовало. Утром и вечером заключенных выводили на оправку к вырытым рядом с импровизированной тюрьмой ямам, где стояла жуткая вонь. Кормили также два раза в день — в основном кукурузной кашей и лепешками из того же злака. Чистой воды было вдоволь, вот только бритвенные принадлежности иметь не полагалось, как не предусматривался душ и даже умывальник, из-за чего обитатели амбара обросли бородами, а некоторые страдали от кожных заболеваний, требующих соблюдения элементарной гигиены. На допросы арестантов вызывали крайне редко, что никого не удивляло, ведь изданные после переворота указы позволяли содержать под стражей подозреваемых в преступлениях против безопасности государства сколь угодно долго. К тому же постоянно возить заключенных в город и обратно было накладно, а загруженные большим количеством дел следователи вряд ли горели желанием то и дело мотаться сюда.
С первого дня пребывания в застенках единственной отдушиной для Паскаля стала возможность оставлять заметки в дневнике, который после ареста ему разрешили взять с собой вместе со сменой нижнего белья, туалетной бумагой и шариковой ручкой. Лишенные своих гаджетов узники нередко с завистью поглядывали на прозаика, не имея возможности занять себя собственной писаниной из-за отсутствия даже огрызка карандаша. На третьи сутки заточения Эррера уже неплохо знал своих соседей по койке, коих было трудно причислить к занимавшимся подрывной деятельностью особо опасным радикалам.
Товарищем по несчастью справа оказался двадцатисемилетний продавец-консультант магазина бытовой техники Маурисио Рахой, имевший смелость публиковать на одном из столичных интернет-форумов высмеивающие политику Правительства национального оздоровления комментарии и карикатуры. Его активность в сети могла продолжаться и по сей день, так как молодой человек шифровался при помощи ВПН-сервисов. Но как-то, на свою беду, он принял приглашение стать участником закрытого сообщества в одном из мессенджеров, где узкий круг единомышленников обсуждал наиболее эффективные методы противостояния диктатуре. Как выяснилось позже, группа оказалась незамысловатой ловушкой, созданной сотрудниками спецотдела МВД. По ходу доверительного общения поднаторевшим в психологии полицейским удалось вытянуть из Маурисио сведения, благодаря которым его идентифицировали и арестовали прямо на рабочем месте.