– Но почему они держат это в секрете? – продолжил Марсель, уставившись на свою сигарету так, будто не мог поверить своему счастью. – Мы все знаем, что они делают.
Жан-Люк обвел взглядом мужчин. Такие спокойные. Такие бесхитростные. Такие тихие. Вздохнув, он решил отбросить осторожность:
– Как ты думаешь, почему они не хотят, чтобы мы видели? А?
Тишина в комнате стала тяжелее, стала давить на него, заставляя чувствовать себя беспомощным, бессильным. Он шагнул к Марселю, положил ему руку на плечо, наклонился так, что его губы оказались рядом с ухом Марселя:
– Потому что мы можем начать задавать вопросы. Если бы мы действительно знали, что происходит, мы бы сошли с ума.
– Сошли с ума? – закричал Фредерик. – Putain! Да мы уже свихнулись! Они захватили нашу чертову страну. Свихнулись – это еще мягко сказано.
Его глаза как у дикого зверя метались по спальне. Но никто не хотел встречаться с ним взглядом. Все переминались с ноги на ногу. Кто-то кашлянул. Кто-то другой выдохнул сигаретный дым. Тишина становилась гнетущей.
– А так ли это? – Жан-Люк заговорил тихо и размеренно. – Действительно ли мы свихнулись? А что тогда мы сделали, чтобы показать это?
Он замолчал, прекрасно понимая, что разговор становится опасным, но он уже не мог сдержаться.
– Господи, да мы же теперь работаем на них!
Он снова замолчал, заметив, что Филипп стоит, прислонившись к стене, с пустым взглядом.
– Мы в этом не виноваты. У нас не было армии, чтобы дать им отпор, – спокойно заговорил Жак из угла комнаты. – Не было нормальной армии, а теперь вообще никакой нет.
– Ну, у нас есть де Голль в Лондоне, – едко добавил Фредерик.
– Это просто замечательно.
Жак шагнул вперед.
– Но куда они везут их? – Марсель обвел взглядом комнату.
Мужчины снова уставились в пол.
– Куда-то очень далеко, – голос Жан-Люка стал каким-то неестественным, как будто он рассказывал что-то выдуманное, – куда-то подальше от цивилизации.
– Точно! – Фредерик плюнул на пол. – Потом они меняют французского машиниста на боша на границе. Они не хотят, чтобы мы знали, куда они их везут. Они не хотят, чтобы мы знали, потому что… – Он замялся.
– Потому что? – Марсель уставился на него.
– Я не знаю. – Фредерик отвел взгляд.
– А ты что думаешь? – Взгляд Марселя обратился к Жан-Люку.
– Я устал, вот что я думаю. Я иду спать. – Жан-Люк хотел закончить этот разговор прежде, чем кто-то из них скажет вслух то, о чем они все думают. Сейчас за слова могут арестовать.
– Но, черт возьми, эти поезда – это же вагоны для скота! – продолжил Фредерик. – И все эти личные вещи, которые мы потом находим на платформе, когда поезд уезжает. Я уверен, что боши позволяют им думать, что они берут с собой какие-то вещи, чтобы устроиться на новом месте, а потом…
В комнате воцарилось гнетущее молчание, когда они представили дальнейшую судьбу заключенных.
– Putain! Они их убивают.
Фредерик ударил рукой по стене.
– Я знаю это.
Жан-Люк обернулся на Филиппа, но он стоял с таким же каменным лицом. Он снова посмотрел на Фредерика, понимая, что пора заканчивать этот разговор. Они все рисковали, вот так запросто обсуждая это.
– Мы этого не знаем. Мы ничего не знаем. Не знаем наверняка.
Глава 6
Жан-Люк
Париж, 25 марта 1944 года
По субботам он мог уезжать из лагеря. Как только рабочий день заканчивался, он садился в Ле-Бурже на поезд до Парижа. Ему нравилось выходить на станции метро Бланш, смотреть на Мулен Руж, прежде чем подняться вверх по улице Лепик, где он жил со своей матерью.
Но в тот вечер он был не готов мириться с отсутствием отца в квартире. Еще не готов. Поэтому он зашел выпить стаканчик пастиса в кафе на углу.
– Salut, Жан-Люк! – Тьерри налил ему крепкого анисового напитка, поставив рядом стакан с водой. Жан-Люк налил в напиток немного воды и стал наблюдать, как его пастис становится мутно-желтым. Положив локти на барную стойку, Тьерри начал разминать руками шею, будто она болела.
– Quoi de neuf?
– Чего новенького? – Жан-Люк сдвинул брови. – Насколько мне известно, ничего.
Тьерри наклонился ближе.
– Какие-нибудь новости от отца?
– Два месяца назад мы получили письмо, в котором он просил нас отправить ему теплые носки и еду. Он говорит, что в порядке, только похудел и постарел.
– Просто ужасно вот так забирать людей. Мне повезло, что я оказался слишком стар для них, а тебе… а тебе повезло, что им нужны были железнодорожные работники. Но как же нам продолжать нашу жизнь здесь? Здесь некому больше возделывать землю.