— Я знала, что с ним говорить бесполезно, — пожаловалась Аири кошке, когда Свен-Эрик исчез за дверью.
Утреннее солнце пробивалось сквозь розовые облака над вершинами деревьев, но Анна-Мария видела только черный край леса и грязные сугробы. Ей хотелось, чтобы из чащи вышел олень, но взгляд натыкался только на трещины в асфальте.
Однако, въезжая во двор Анни Аутио, Анна-Мария почувствовала, что у нее поднимается настроение.
— Как вкусно пахнет! — воскликнула инспектор, завидев хозяйку в дверях дома.
На кухне старушка вручила гостье полиэтиленовый пакет со свежими булочками.
— Все равно мне некуда их девать, — возразила она в ответ на протесты гостьи. — У всех местных стариков морозильники забиты выпечкой. Считается большой удачей, если удается кого-нибудь попотчевать этой вкуснятиной. Вы ведь не из тех, кто озабочен подсчетами гликемического индекса[11] и тому подобным?
— Нет.
— Ну, так берите!
Старушка налила кофе, и Анна-Мария окунула в чашку кусочек сухой ватрушки с корицей.
— Не говорили ли вам Вильма и Симон, что собираются заняться подводным плаванием? — спросила она Анни.
— Я ничего не знала о том, куда и зачем они собираются, — ответила старушка, — и уже говорила об этом полиции. И никто ничего не знал. Мама Симона заметила, что из гаража исчезло его водолазное снаряжение, и тогда мы решили, что им взбрело в голову нырнуть где-нибудь. Но вы ведь знаете, машины так и не нашли, ничего не нашли…
— Ну, а кто-нибудь из их приятелей мог быть в курсе, как вы полагаете?
— Здесь, в поселке, почти не осталось молодежи, только мы, старики. Наши дети живут в городе или уехали на юг. И все спорят, кому из них следить за родительским домом, который они унаследуют. А когда наши избушки переходят в их руки, они не продают их и не ремонтируют, так что те ветшают на глазах. Я говорила об этом с моими племянниками, Туре и Яльмаром Крекула, «мальчиками», как их называет моя сестра, хотя им давно перевалило за пятьдесят. У Туре два сына. Они навещают папу, но квартира у них в Кируне. Только Вильма да Симон жили здесь, хотя и в городе тоже. У Симона там как будто была однушка. Еще чашечку?
— Я уже выпила три, спасибо, — отрицательно покачала головой Анна-Мария. — Можно мне взглянуть на ее комнату?
— Разумеется. Но я не пойду с вами, мне тяжело подниматься наверх, — Анни смутилась. — Там холодно, вы должны меня извинить. Я перестала там топить, с тех пор как она… Потому что она… Я вынуждена думать о деньгах.
Старушка замолчала, сметая с передника муку.
— Я все понимаю, — согласилась Анна-Мария. — Я сама живу в своем доме и знаю, во что обходится отопление.
— Но это неправильно, — покачала головой старушка. — Нужно топить. Дом должен ждать ее.
— Знаете что, — ответила ей инспектор, — я полагаю, что и в горе нельзя терять способности мыслить практически. Думаю, вам это удалось.
— Я не хочу больше горевать, — Анни умоляюще посмотрела на гостью, словно та могла ей помочь. — Знали бы вы, как здесь было при Вильме! Жизнь так и кипела. Я до сих пор просыпаюсь с мыслью, что должна приготовить ей завтрак. Поэтому вы, думаю, не вполне понимаете, что значило для меня отключить отопление наверху.
— Мне все равно, тепло там или холодно, — возразила Анна-Мария, поднимаясь.
Анни чуть заметно улыбнулась:
— Что ж, хорошо. Я радовалась каждому дню, прожитому с ней. Я воспринимала ее как подарок, ведь в любую минуту Вильма могла вернуться в Стокгольм.
«Она была необычным подростком» — вот первое, что пришло в голову Анне-Марии после того, как она переступила порог комнаты Вильмы.
У окна стоял старый офисный стол. Перед ним — синий деревянный стул. Узкая кровать, всего около восьмидесяти сантиметров в ширину, застлана белым вязаным покрывалом. Не видно ни старых плюшевых мишек, ни прочих мягких игрушек, напоминающих о детстве. И никаких афиш на стенах. Над кроватью канцелярской кнопкой пришпилена фотография Вильмы и Симона. Такое впечатление, будто камеру держит Вильма. На снимке девушка смеется во весь рот, юноша смущенно улыбается. Анне-Марии взгрустнулось.
Инспектор принялась осматривать содержимое ящиков письменного стола. Ни дневника, ни карт.
Заслышав, как Анни поднимается по лестнице, Анна-Мария поспешила открыть гардероб и порылась в одежде, которая лежала в нем кучей. Когда старушка вошла в комнату, инспектор уже осматривала верхнюю поверхность шкафа, стоя на стуле. Анни присела на край кровати.
11
Гликемическии индекс — показатель влияния продуктов питания на уровень сахара в крови. За гликемическим индексом рекомендуется следить диабетикам и людям, склонным к полноте.