Аири замолчала, и некоторое время они со Свеном-Эриком глядели на березу, под которой лежал ее первый кот.
— Тигге-Тигер умер от старости, — закончила свою историю Аири. — Это он сделал из меня кошатницу.
— Сочувствую, — вздохнул Свен-Эрик и сжал ладонь Аири в своей руке.
— Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на вражду и ссоры, — заметила Аири, и Стольнакке еще сильнее сжал ее пальцы.
Он знал, что она права.
Но что ему было делать со злобой, скопившейся у него в груди?
На часах двадцать часов тридцать две минуты.
«Вы позвонили Монсу Веннгрену в адвокатское бюро „Мейер и Дитцингер“. К сожалению, сейчас я не могу ответить на ваш звонок. Оставьте, пожалуйста, сообщение после сигнала».
«Привет, это Ребекка. Всего лишь хотела сказать, что постоянно думаю о тебе и хочу увидеть тебя. Позвони, как только сможешь».
Она посмотрела на Веру, которая, согнувшись в дугу, мочилась в саду. Несмотря на поздний час, было светло как днем. Издалека слышалась трель кроншнепа. Не одна Ребекка тосковала в этот весенний вечер.
«Почему любовь так мучительна?» — мысленно спросила она у Веры.
В двадцать один час пять минут Ребекка послала Монсу Веннгрену еще одно сообщение: «Привет! Сижу и читаю материалы расследования убийства. Хочу залезть к тебе в постель. Не сердись, милый».
В это время Ребекка купала в ванной Веру. Отложив телефон на туалетный столик, она включила воду и принялась смывать с нее шампунь.
— Давай договоримся, что больше ты не будешь валяться в грязи, — наставляла она собаку.
В знак согласия Вера лизнула ей руку.
На часах двадцать один час шестнадцать минут.
«Вы позвонили Монсу Веннгрену в адвокатское бюро „Мейер и Дитцингер“. К сожалению, сейчас я не могу ответить на ваш звонок. Оставьте, пожалуйста, сообщение после сигнала».
Ребекка отложила телефон в сторону и не стала отправлять никаких сообщений.
Вместо этого она принялась кормить Веру.
— Я не заслужила такого наказания, — жаловалась она собаке.
Поужинав, Вера вытерла пасть о ее брюки.
На часах четыре часа тридцать шесть минут. Почти ночь. Ребекка проснулась и потянулась за телефоном. Никаких сообщений. Никаких пропущенных звонков. Вокруг нее на постели разбросаны листки бумаги. Это материалы расследования убийства. Вера храпит в ногах.
— Все в порядке, — утешает себя Ребекка. — Теперь надо спать.
Двадцать девятое апреля, среда
В пять минут восьмого утра Ребекка позвонила Анне-Марии Мелла. Та отвечала тихо, чтобы не разбудить Роберта. Тот спал, повернувшись к супруге и дыша ей в затылок.
— Я читала твои записи после разговора с Юханнесом Сварваре, — сказала Ребекка.
— Угу.
— Ты пишешь, что ему, похоже, было что сказать, но он оборвал вашу беседу и уснул, откинувшись на стуле.
— Да, но сначала он вынул изо рта зубной протез и положил его в стакан с водой, — добавила Анна-Мария.
Ребекка Мартинссон засмеялась.
— А что, если я попрошу его поставить протез на место и поговорить со мной? — спросила прокурор. — Что ты на это скажешь?
Инспектор Мелла молчала. Конечно, Юханнеса Сварваре необходимо было допросить снова. Однако Анне-Марии не нравилось, что у нее самой так и не дошли до этого руки. Еще больше раздражало ее, что за нее это хочет сделать Ребекка. С другой стороны, Мелла понимала, что, позвонив ей первой, Ребекка как бы протягивает трубку мира. И это было очень мило с ее стороны. В сущности, Ребекка ей нравилась, и Анна-Мария решила пойти ей навстречу.
— Все в порядке, — ответила она. — Ведь когда я допрашивала его, мы расследовали просто несчастный случай с некоторыми неясностями. А теперь речь идет об убийстве.
— Сварваре говорил тебе, что он часто общался с Вильмой и однажды сказал ей слишком много, так?
— Да, это его слова.
Анне-Марии стало не по себе. Она понимала, что провалила тот допрос.
— Но он не объяснил, что имеет в виду.
— Нет, несмотря на то, что я пыталась на него нажать. Но ведь тогда речи об убийстве еще не было, как я уже сказала.
Анна-Мария замолчала. «Не сдавайся, защищайся», — подбадривала она себя.