— Вам что-нибудь еще нужно, мистер Неирн?
— На данный момент ничего. Спасибо, мисс Арнольд.
Она направилась к двери, с высоко поднятой головой и блестящими, уже не замечавшими ничего вокруг глазами. Перри остановил ее.
— Я тоже хочу поблагодарить вас.
Косима взглянула на него, вернее сквозь него, и подождала, пока он уйдет в дороги. Судя по отрешенному выражению ее лица, она не прониклась сказанным. Девушка просто стояла — и все.
— За то, Косима, что вы не подняли шумиху. За то, что спасли меня. — На этот раз его голос звучал менее уверенно. — Я не шутил, когда сказал, что ваше участие в этом проекте для меня очень важно. Раз уж подписался на это, то не хочу потерпеть неудачу. Я вам очень благодарен.
— Не надо, доктор, — ответила девушка спокойно и так тихо, что ее слова не могли расслышать другие. — Ради вас я и пальцем не пошевельну, если меня не попросит об этом мистер Неирн. И если вам доставило немалое удовольствие дурачить меня, так посмейтесь от души.
— Но послушайте, я только…
— Вы знали, что я не хочу принимать участия в этом проекте. Я вам так и сказала. По профессии я — медицинская сестра, а не зазывала на вставные номера. Многим нелегко перечеркнуть все, чему нас учили.
Она прошагала мимо, так и не взглянув на него. И, переступая порог, поняла, что ее злоба — всего лишь отражение происходящего вокруг. Но ничего из того, что имело место в этом сумасшедшем мире, не могло тронуть ее. Единственной отравой, острым ножом в сердце была та газета, все еще лежащая открытой на злополучной странице.
Сзади раздался голос Перри Хилтона:
— Подожди меня, Кос!
«Жди меня, Кос»… Почти те же слова сказал ей Дейл. Почти те же. Девушка почувствовала, как что-то надломилось в душе. И вдруг она побежала, больше не контролируя себя, как дикий, преследуемый охотниками зверек. Но не от человека, который остался за ее спиной, а от его слов. Косима пробежала мимо своего стола, а потом через широкие стеклянные двери выскочила на улицу. Слезы лились по щекам, от рыданий перехватило дыхание. Она не могла больше здесь находиться.
Вернулась Косима в госпиталь к началу рабочего утра. И если бы не темные круги под глазами, умело скрытые макияжем, невозможно было догадаться, что она провела бессонную ночь, уткнувшись в подушку.
Ей не потребовалось много времени, чтобы понять нелепость затеи, к которой Тим Неирн относился так серьезно. В утренние часы ей позволялось заниматься своими прямыми обязанностями, как и подобает медсестре госпиталя «Алоха». Косима была очень хорошей медсестрой. Она гордилась этим даже в тот день. В одиночестве и без особого оптимизма гордилась сама самой.
В то утро оперировали пожилого филиппинского рабочего, привезенного откуда-то с плантаций сахарного тростника недалеко от Эва с диагнозом «рак прямой кишки». Операцию проводил доктор Амос Уоли, который попросил Косиму ассистировать ему.
Если бы Амос Уоли не был так предан своим пациентам, а кроме них в его жизни больше ничего не существовало, она бы подумала, что его просьба — своего рода протест той ерунде и бессмыслице, какой девушка, причем весьма компетентная в своей области, занималась всю неделю. Но доктору Уоли во время операции была необходима именно та самая профессиональная компетентность, и ничего другого.
В госпитале, в пяти его отделениях, не было предусмотрено специально оборудованных операционных. Одно из чудес, такое же невероятное, и о котором говорили все без исключения, называя «чудом Дженсена». Пациента оперировали в его же собственной кровати и в его просторной, похожей по форме на кусок пирога палате. На время операции тело пациента, кроме его головы, накрывали специальным небольшим стерильным пластичным навесом с соответствующими отверстиями, благодаря которым хирургу было удобно оперировать тот или иной орган. Внедрение подобного чуда объяснялось тем, что после операции у пациента, переносимого с операционного стола на носилки, потом с носилок на кровать, могли возникнуть некоторые осложнения. А это нововведение исключало такую возможность.
То утро было во всех отношениях настоящей рутиной. Свет от небольших, компактных, но мощных лампочек, незаменимых во время операции, отражался в очках доктора Уоли, сосредоточенного на работе и не замечающего ничего вокруг — прямо как священник перед алтарем. Свои команды, как правило состоящие из одного слова, он отдавал мягким тихим голосом. Но несмотря на это, от Косимы и анестезиологов требовалось немедленное их выполнение. Маленький, высохший, похожий на проволоку пациент, лежащий под растянутым навесом, был похож на куклу — глаза закрыты, на лице умиротворенность, в то время как из него искусно и без лишних движений извлекали злокачественную опухоль.