Она с тихим вскриком вжалась в спинку своего стула. Ролф сделал было шаг в мою сторону, но тут же остановился и отвернулся.
– Я не могу! – вскричал он. – Ведь я знаю…
Я выпрямился, чтобы достойно встретить удар, каким бы он ни был.
– Я требую, чтобы вы отвели меня к моей жене, сэр Фрэнсис Уайетт, – сказал я. – Если у вас для меня дурные вести, будьте добры сообщить их не мешкая. Если она больна, или ее отправили в Англию…
Губернатор хотел было что-то сказать мне, потом резко повернулся и протянул руки к своей жене.
– Это женское дело, Маргарет! – воскликнул он. – Скажи ему!
Более милосердная, чем присутствующие в зале мужчины, она сразу же встала, быстро подошла ко мне и положила дрожащую руку мне на рукав; по щекам ее текли слезы.
– Она была смелой женщиной, капитан Перси, – проговорила леди Уайетт. – Претерпите это с твердостью, как хотела бы она.
– Я уже терплю, сударыня, – ответил я после недолгого молчания. «Она была смелой женщиной». Не соблаговолите ли вы продолжить?
– Я все расскажу вам, капитан Перси, все без утайки… Она так и не поверила, что вы погибли. Она на коленях просила сэра Фрэнсиса разрешить ей отправиться на поиски вместе с мастером Ролфом. Но это было невозможно: у моего мужа есть долг перед Компанией, и он не мог ее отпустить. Мастер Ролф ушел, а она села ждать вот у этого окна. И сидела так день за днем, глядя на улицу в надежде увидеть его вместе с вами. Когда отправлялись другие поисковые партии, она подходила к мужчинам, которые в них участвовали, и просила во имя их жен, которых они любят, искать так, как если бы в плену и опасности были их любимые, а когда они устанут и упадут духом, представить себе ее лицо в окне… День проходил за днем, а она все сидела, ожидая их возвращения. Когда они вернулись без вас, она стала смотреть на реку, надеясь увидеть лодки мастера Ролфа. Потом до нас дошла весть о том, что он так ничего о вас и не узнал, что вы исчезли без следа, что он возвращается в Джеймстаун и тоже считает вас погибшим… После этого мы стали за ней следить день и ночь, опасаясь сами не зная чего, потому что в ее глазах горел такой огонь, такая решимость… Но две ночи назад женщина, которая неотлучно находилась в ее комнате, заснула. Когда перед рассветом она проснулась, то увидела, что Джослин больше с нами нет.
– Больше с нами нет? – переспросил я в отупении. – Она была мертва?
Леди Уайетт с силой переплела пальцы, и слезы еще быстрее заструились по ее щекам.
– О, если бы так, капитан Перси, если бы так! Тогда она лежала бы здесь, чтоб вы могли с нею проститься, спокойная, белая, не тронутая злыми людьми, красивая… Мы убрали бы ее гроб весенними цветами… Она не верила, что вы погибли; она обезумела от горя и напрасного ожидания; и она подумала, что там, где потерпела неудачу дружба, может преуспеть любовь. Она отправилась в лес, чтобы искать вас. Те, кого мы послали для ее розыска и возвращения, так и не пришли назад.
– В лес! – вскричал я. – Джослин, Джослин, Джослин, вернись!
Кто-то усадил меня на стул, и я почувствовал на губах терпкий вкус вина. Едва комната перед моими глаза перестала ходить ходуном, я вскочил и двинулся к двери, но путь мне преградил Ролф.
– Ты не пойдешь в лес, Рэйф, – вскричал он. – Я тебя не пущу. Да посмотри же сам!
Он подвел меня к окну. Мастер Сэндз молча уступил нам место. Из окна был виден перешеек и за ним – стена леса, и из этого леса и вверх и вниз по реке насколько хватало глаз, там и сям подымались тонкие струйки дыма. Пока мы смотрели, над лесом внезапно, словно гигантские цветы, распустились клубы порохового дыма, три или четыре, и раздался треск мушкетных выстрелов.
Хозяева мушкетов палили из них из чистой бравады, а едва стрельба стихла, как раздался боевой клич дикарей. Вопль был долгим и мощным, ибо их было великое множество.
Я смотрел, слушал и понимал, что не смогу пойти, во всяком случае, не сейчас.
– Она была не одна, Рэйф, – промолвил Ролф, обнимая меня за плечи. – В то утро, когда она исчезла, из города пропал и Джереми Спэрроу. Их следы ясно отпечатались на песке до самого леса, но там след потерялся. Должно быть, пастор тоже наблюдал за ней и, увидев, что она вышла из дома, пошел следом. Никто не знает, как они миновали ворота. Мы в последнее время стали так беспечны, так самоуверенны – да простит нас за это Бог! – что ворота могли оставаться открытыми всю ночь. Но он был с нею, Рэйф, так что ей не пришлось смотреть в лицо смерти одной…
Его голос прервался.
В эту минуту я был рад, что пастор оказался с нею рядом, хотя и знал: пройдет немного времени, и я стану горевать также и о нем.