Не знаю, зачем я потратил время и силы на то, чтобы привязать лодку к опущенной в воду ветке явора. Я не рассчитывал возвратиться к этому явору, не думал, что когда-либо опять возьму в руки весло и вообще увижу реку, которую деревья и туман скрыли от меня, едва только я углубился в лес.
Глава XXXIX, в которой мы слушаем песню
Когда туман рассеялся, воздух прогрелся, а солнце засияло так весело, словно на дворе был май. Кругом цвели лесные цветы, там и сям распускающиеся на деревьях листья образовывали нежно-зеленые узоры на фоне ярко-голубого неба. Ветра не было; везде царили теплая, пахнущая цветами тишь, омытая росой свежесть, безмятежный покой.
Час за часом я медленно шел по лесу, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть по сторонам. То были бессмысленные блуждания, хождение по пустыне без путеводной звезды. Место, которое я искал, могло находиться на востоке, а могло – на западе. В огромном густом лесу я мог пройти мимо него. Но я не верил, что прошел мимо. Конечно, я бы почувствовал, что оно рядом; наверняка голос, который жил только в моем сердце, подсказал бы мне, что нужно остановиться.
Рядом со свежесрубленным деревом, на поляне, усеянной мелкими белыми цветами, я набрел на мертвые тела мужчины и мальчика, до того изрубленные, настолько лишенные человеческого облика, что при взгляде на них в жилах моих застыла кровь, а на душе сделалось непереносимо тошно. За поляной виднелась вырубка, в середине которой чернели обугленные стены того, что раньше было домом. Я прошел по свежевспаханной земле и вместе с солнечными лучами заглянул внутрь хижины. На полу лежала мертвая женщина, ее вытянутая рука сжимала ножку колыбели. Я вошел в комнату, заглянул в колыбель и увидел, что индейцы не пощадили младенца. Взяв маленькое восковое тельце с пятном невинной крови на груди, я положил его на руки матери и пошел дальше, оставив позади залитый солнцем порог и землю, готовую к севу. Передо мной пролетел белый мотылек – первый в этом году, а затем исчез из виду в зеленой дымке распускающихся деревьев.
Солнце между тем поднималось все выше в яркой голубизне небес. В лесу не осталось никакой тени, кроме тех мест, где росли сосны и кедры. Ничто: ни салатовая зелень раскрывающихся листочков, ни сплетение алых кленов, ни голые ветви деревьев, которые должны были распуститься позднее, не задерживало солнечных лучей. Они лились сквозь верхушки деревьев и согревали прошлогодние листья и зеленый мох, и нежные лесные цветы. Пели птицы, тявкала лиса. Все, все было пронизано светом, весельем и теплом; в деревьях струился сок, через несколько дней настанет лучшая пора весны. О, если б я мог проехать с нею домой по зачарованному весеннему лесу под лучами солнца, под пение птиц!.. Несколько счастливых миль до Уэйнока, аромат сассафрасов в лесу – и наш дом, украшенный и освещенный факелами. В камине пылает огонь, на столе стоит вино… радушное лицо Дикона и его рука на уздечке Черного Ламораля; и, быть может, преподобный Джереми Спэрроу с его большим сердцем и добрыми глазами; ее рука в моей, ее голова на моей груди…
Чудесное видение исчезло. Никогда, никогда мне не изведать такого возвращения домой, такого сердечного, такого драгоценного, такого сладостного. Мужчины, которые были моими друзьями, и женщина, которую я любил, ушли в далекий край, откуда нет возврата. Этот мир больше не был их домом. Они переступили порог, а я остался. Дверь затворилась, и снаружи остались ночь и я.
Когда видение растаяло, я внезапно почувствовал, что кроме меня в лесу есть кто-то еще. Я резко обернулся и увидел, что неподалеку от меня идет индеец. Он шагал в такт моим шагам, но нас разделяла полоска земли, коричневые стволы деревьев и опущенные книзу ветви. На мгновение мне показалось, что это бестелесный дух; затем я остановился, ожидая, что он заговорит со мной или подойдет ближе. Когда я только что заметил его бронзовую фигуру, пальцы мои сжали рукоять шпаги, но когда я разглядел, кто это, то тотчас опустил руку. Он тоже остановился, но не сделал попытки заговорить. Положа руку на свой лук, он неподвижно ждал, освещенный теплыми лучами солнца. Прошла минута или немного более, потом, глядя на него, я продолжил путь.
Как только тронулся я, тронулся и он, не заговаривая со мною, не делая мне никаких знаков и не сокращая расстояния между нами, двигаясь, как двигался я сквозь свет и тень, сквозь тишь и тепло весеннего леса. Какое-то время я шел, глядя на него, но вскоре отвел взгляд и снова погрузился в свои грезы. Зачем гадать, для чего он идет рядом со мною, ставшим теперь смертным врагом народа, к которому он возвратился.