Я спустился к воротам, снял запор, пожал Ролфу руку и ввел его лошадь во двор.
– Вот это осторожность! – заметил он со смехом и, спешившись, добавил: – Ну скажи, кто, кроме тебя, запирает теперь после захода солнца свои ворота?
– Это вместо вечернего выстрела из пушки7, – ответил я, привязывая его лошадь.
Он обнял меня за плечи, и мы, поднявшись по пологому травянистому склону, подошли к дому. Потом я принес Ролфу трубку, и мы сели рядом на ступеньке крыльца.
– О чем ты грезишь? – спросил он, когда над нами повисло большое облако табачного дыма. – Я уже дважды тебя окликал.
– Я тосковал по временам и порядкам сэра Томаса Дэйла8.
Ролф рассмеялся и коснулся моего колена рукой, белой и гладкой, как у женщины, украшенной кольцом с зеленым камнем, которое он носил на указательном пальце.
– О Рэйф, ты воплощенный Марс! – воскликнул он. – Воин до кончиков ногтей. Хотел бы я знать, что ты станешь делать, когда попадешь в рай? Начнешь там заварушку? Или попросишь выписать тебе каперское свидетельство9, дабы сразиться с князем тьмы?
– В рай я пока еще не попал, – ответил я сухо. – А до тех пор мне хотелось бы сразиться с другим противником – с твоей индейской родней.
Он засмеялся, потом вздохнул, подпер ладонью подбородок и, тихонько постукивая ногой по земле, погрузился в раздумья.
– Как бы я хотел, чтобы твоя принцесса10 была жива! – сказал я, нарушив молчание.
– И я бы этого хотел, – тихо отозвался он, – всей душой… – Сцепив руки на затылке, он откинул голову назад и обратил лицо к вечерней звезде. – Смелая, умная, нежная… Поверь, Рэйф, если бы я не надеялся встретить ее снова вон за той звездой, я не смог бы сейчас улыбаться и говорить с тобою так спокойно.
– Для меня это звучит странно, – сказал я, вновь набивая трубку. – Любовь к товарищам по оружию, любовь к командиру, конечно, если он того стоит, любовь к лошади или собаке – это я понимаю. Но любовь к жене? Взвалить на себя обузу только потому, что у нее гладкая бело-розовая или смуглая оболочка и изящная форма? Даже подумать тошно!
Ролф рассмеялся снова.
– А ведь я приехал как раз для того, чтоб уговорить тебя жениться!
– Благодарю за труды, – отвечал я, выпуская колечки дыма.
– Когда я выезжал сегодня из ворот Джеймстауна, – продолжал он, – я был – клянусь честью! – единственным, кому пришла охота покинуть городские пределы. Все прочие, я имею в виду людей неженатых, толпой валили внутрь.
По пути сюда мне на каждой миле попадались холостяки, все как один разодетые в пух и прах и со всех ног спешащие в город. А сколько на реке лодок! В иные дни их не увидишь столько и на Темзе.
– На реке сегодня и впрямь было оживленнее, чем обычно, – согласился я, – но я был занят в поле и не обратил на то особого внимания. Итак, что за путеводная звезда вдруг зажглась над Джеймстауном?
– Та звезда, что влечет нас всех и приводит одних к погибели, а других – к неизъяснимому блаженству. Женщины!
– Хм! Стало быть, девушки уже здесь?
Ролф кивнул:
– Да. В гавань прибыл прекрасный корабль с прекрасным грузом.
– Videlicet11 что-то около сотни служанок и молочниц, за честность которых поручился лорд Уорик.
– Уорик не имел касательства к этому делу. Девушек, как ты и сам отлично знаешь, прислал нам Эдвин Сэндз!12 – не без горячности возразил Ролф. – Его ручательству можно верить, поэтому я не сомневаюсь в их целомудрии. Что же до их красоты, то ее я могу засвидетельствовать сам, потому что видел их, когда они сходили на берег.
– Пусть они красивы и целомудренны, – сказал я, – однако они низкого происхождения.
– Не спорю, – ответил он. – Но в конце концов, какое это имеет значение? Нищим не приходится привередничать. Земля эта новая, ее надо заселить, а будущие поколения не станут слишком уж придирчиво изучать родословную тех, кому нация обязана своим рождением. Нам, жителям здешних плантаций, нужно ослаблять узы, связывающие нас с отечеством, и укреплять другие, соединившие нас с землей, где мы поселились. Мы же возложили руку свою на плуг, но, подобно евреям, которых Моисей вывел из плена египетского, все озираемся на Англию, наш Египет, и сетуем, что там нам жилось лучше и сытнее. Уверяю тебя, Рэйф, только дети и жена – будь она принцесса или крестьянка – могут сделать дикую пустыню домом и золотой цепью приковать мужчину к земле, на которой он живет. Поэтому, когда в полдень я повстречал преподобного Уикхэма, плывшего на веслах из Хенрикуса в Джеймстаун, чтобы завтра помочь преподобному Баку в совершении бракосочетаний, я пожелал ему счастливого пути и подумал, что он делает благое дело, угодное Господу.
12
Сэндз, сэр Эдвин (1561—1629) – английский государственный деятель, один из основателей Лондонской Виргинской компании. Способствовал учреждению первого в Виргинии представительного органа – Палаты депутатов. Также содействовал основанию первой английской колонии в Плимуте, Массачусетс, в 1620 г., дав отцам-пилигримам беспроцентную ссуду в 300 фунтов. Его целью было не увеличение прибыли Виргинской компании, а основание в Америке постоянных английских поселений, решение проблемы перенаселения в Англии и расширение рынка сбыта английских товаров.