Подъехав к палисаду, мы увидели, что городские ворота открыты, а стражник исчез.
– Куда это все подевались? – с изумлением сказал мастер Спэрроу, когда мы выехали на улицу.
И правда, куда все подевались? Двери домов были распахнуты настежь, но в них никого не было, никто не стоял на пороге, не выглядывал из окон. Городская площадь была пуста: ни судачащих у колодца женщин, ни снующих под ногами детей; возле тюрьмы у позорного столба не толпились зеваки, у резиденции губернатора не стоял на посту часовой – нигде не было видно ни единой живой души, будь то дворянин или простолюдин.
– Они что, все разом переселились? – вскричал Спэрроу. – Эмигрировали, что ли?
– Во всяком случае, одного они оставили, чтоб он мог рассказать, что здесь случилось, – сказал я. – Вон он, бежит нам навстречу.
Глава VII, в которой мы готовимся к сражению с испанцами
Человек подбежал к нам и, задыхаясь, крикнул:
– Капитан Рэйф Перси! Губернатор узнал вашу лошадь, когда вы проезжали через перешеек. Он приказывает вам немедленно явиться к нему.
– Но где он? И где все остальные? – спросил я.
– В форту и на берегу возле него. Ах, добрые господа, какой ужасный день!
– Ужасный день? – воскликнул я. – Да что тут стряслось?
Я уже узнал человека, с которым разговаривал: это был один из слуг коменданта форта, редкостный трус. От страха он совсем потерял голову.
– Они заряжают пушки! – проблеял он дрожащим голосом. – Мы все пропали! У нас-то и пушек порядочных нет… Разве нам их одолеть?
– Да кого «их»? – вскричал я, теряя терпение.
– Там уже раздают пики и сабли! Ох, горе, от одного вида холодного оружия мне всегда становится худо!
Я выхватил кинжал и помахал им перед его носом:
– Ну как, тебе уже стало худо? Сейчас станет еще хуже, если не объяснишь, что здесь происходит.
Он отпрянул назад и, выпучив глаза, прохрипел:
– На нас идет большой корабль! Огромный! А пушек на нем! Одних кулеврин40 десяток, а фальконетов41 и прочих пушек помельче и вовсе не счесть!
Я взял его за шиворот, приподнял и потряс.
– Они привезли своих папистских попов! – выдавил он из себя, когда я опять поставил его на землю. – Завтра нас всех будут пытать на дыбе! А потом отправят на галеры.
– Стало быть, к нам наконец пожаловали испанцы, – заключил я. – Ладно, идем.
У форта царила невообразимая сутолока. В распахнутые ворота торопливо входили члены Совета колонии, депутаты нашей Палаты и офицеры, а перед воротами, на берегу реки, толпилось взбудораженное население. Плантаторы из первопоселенцев, колонисты, прибывшие вместе со Смитом и Дэйлом, арендаторы и слуги, женщины и дети, негры, паспахеги, французские виноградари, голландцы с лесопилок, стеклодувы-итальянцы – все они переходили с места на место, громко переговаривались и все как один глядели в ту сторону, где река Джеймс впадала в океан. Сквозь разноголосый гомон до меня доносилось: «Испанцы! Инквизиция! Галеры!» То были слова, раздававшиеся чаще всего, когда у побережья Виргинии появлялись неизвестные паруса.
Однако где же он, этот испанский корабль? У берега теснилось множество мелких судов: яликов, шлюпов, шхун, дальше стояли на якоре три корабля Виргинской компании: «Тигр», «Счастливое возвращение» и «Любимая» (грузоподъемность самого большого из них, «Счастливого возвращения», составляла всего лишь восемьдесят тонн). По палубам бегали матросы, слышались зычные команды капитанов, но вокруг, насколько видел глаз, не было ни одного чужого судна: ни военного корабля, ни галеона с тремя ярусами готовых к бою пушек и реющим на мачте желтым штандартом – ненавистным флагом Испании.
41
Фальконеты – пушки небольшого (50—100 мм) калибра. Состояли на вооружении в Европе в XVI—XVIII вв. Стреляли свинцовыми ядрами.