Я стоял, опираясь рукой на стол и пристально разглядывая тени дикого винограда на полу. Все, что она сказала, было правдой, но я мысленно видел фигуру в черно-алом, красивое смуглое лицо… Я тоже ненавидел милорда Карнэла.
– Я не презираю вас, сударыня, – сказал я наконец. – Того, что совершилось две недели назад на лугу за церковью, уже не изменить. Не будем больше говорить об этом. Все, что я имею, принадлежит вам, хотя кроме шпаги и моего имени у меня есть немного. Первая всегда к услугам моей жены – это разумеется само собой; что до второго, то я горжусь тем, что сохранил его незапятнанным. Теперь оно также и в ваших руках. И я знаю: мне нечего за него бояться.
Говоря, я смотрел в сад за окном, но сейчас взглянул на нее и увидел, что она вся дрожит и шатается, будто вот-вот упадет. Я бросился к ней.
– Розы… – проговорила она, – они такие тяжелые. Ах, как я устала… и комната… плывет.
Я успел подхватить ее и осторожно уложил на пол. На столе стояла вода, и я плеснул немного ей в лицо, смочил губы. Потом кинулся к двери, чтобы позвать на помощь какую-нибудь женщину, и столкнулся с Диконом.
– Наконец-то я доставил сюда эту окаянную клячу, сэр, – начал он. – Ну, скажу я вам… – Тут он оторвал взгляд от моего лица и осекся.
– Не стой как истукан! – скомандовал я. – Иди и приведи первую женщину, какую увидишь.
– Она мертва? – чуть слышно пролепетал он. – Вы ее убили?
– Я ее убил?! Да что ты мелешь, дурак! – заорал я. – Ты что, никогда не видел женского обморока?
– У нее вид, как у покойницы, – пробормотал он. – Я думал…
– Он думал! – вскричал я. – Больно много думаешь! Поди вон и позови кого-нибудь на помощь!
– Тут Анджела, – буркнул он, и не подумав сдвинуться с места.
В комнату быстро и неслышно скользнула черная служанка моей жены, тихая, кроткая женщина с большими коровьими глазами. Когда я увидел, как она опустилась на колени возле своей неподвижно лежащей хозяйки, приподняла ей голову, начала расстегивать корсаж, и ее темное лицо стало таким же нежным, как у любой английской матери, склонившейся над своим ребенком, когда я увидел, как жена моя со слабым стоном прильнула к ее груди, я вполне успокоился.
– Идем! – сказал я и вместе с Диконом вышел из комнаты и закрыл за собою дверь.
Милорд Карнэл был не из тех, кто откладывает дела в долгий ящик. Уже через час ко мне прибыл его картель57, доставленный самим секретарем Совета колонии.
Я снял это послание с кончика рапиры достойного мастера Пори и прочел:
«Сэр! Где и в котором часу завтра вы предпочли бы умереть? И каким оружием мне вас убить?»
– Не сомневаюсь, капитан Перси поверит, что лишь с величайшею неохотой я согласился участвовать в деле, направленном против джентльмена и офицера, столь уважаемого в колонии, – произнес мастер Пори, приложив руку к сердцу. – Когда я скажу, что некогда в Париже сражался на дуэли вместе с покойным лордом Карнэлом (нас тогда было трое против троих) и что во время моего последнего пребывания при дворе граф Уорик соблаговолил представить меня нынешнему лорду, капитан Перси, несомненно, поймет, что я никак не мог отказаться, когда последний попросил меня оказать ему услугу.
– Бескорыстие мастера Пори всем известно, – сказал я без тени улыбки. – Если он всегда принимает сторону сильного, то, разумеется, лишь потому, что у него есть на то веские причины. Он весьма меня обяжет, если передаст тому, кто его послал, что самым приятным часом для кончины я всегда почитал рассвет, а самым подходящим местом, по моему мнению, является поле за церковью, поскольку оттуда рукой подать до кладбища. Я слыхал, что его милость хорошо владеет шпагой, но и я слыву неплохим фехтовальщиком. Впрочем, если он предпочитает драться на пистолетах или кинжалах, я не против.