Я отшатнулся.
– Ни с места! – крикнул я. – Не то будешь собирать целебные травы в аду!
– В аду? – отозвался он. – Такого места нет. Я не стану говорить о своем секрете вслух.
– Никколо-отравитель! Никколо-Черная смерть! Я еще приду за твоей душой, которую ты мне продал! Ад есть!
Этот громовой голос раздался из-под самых наших ног. Издав нечто среднее между стоном и визгом, итальянец отскочил назад и налетел спиной на раскаленную жаровню. Обжегшись, он испустил истошный вопль и, судорожно взмахнув руками, со всех ног кинулся прочь, в темноту. Дробный стук его шагов был ясно слышен, пока он не скрылся в гостинице, унеся с собой свои страхи и нечистую совесть.
– Стало быть, священники умеют изображать не только призраков, но и самого черта? – спросил я, когда Спэрроу, стоявший по другую сторону костра, подошел к нам. – Я мог бы поклясться, что этот голос исходит из недр земли. Какой удивительный дар!
– Обыкновенный трюк, – возразил он с громоподобным смехом. – Это умение не раз мне помогало. Здесь, в Виргинии, этого не знают, но до того, как услышать глас Божий, призвавший меня спасать бедные неразумные души, я был актером. Помню, однажды я играл призрак отца Гамлета в пьесе Уилла Шекспира, и тогда, уж будьте уверены, мой голос шел из самых глубин подвала! Я нагнал такого страху на актеров и зрителей, что они решили, что имеют дело с колдовством, а у Бербеджа94 в самом деле затряслись коленки! Однако сейчас я хочу сказать о другом. Бросив тот камень, я потихоньку приблизился к дому губернатора и заглянул в окно. Губернатор уже получил письма Компании, и теперь он и все члены Совета, за исключением этого греховодника Пори, сидят и барабанят пальцами по столу.
– А Ролф тоже там? – спросил я.
– Да. Когда я подошел, он как раз говорил, думаю, защищал вас, хотя слов я не слышал. Все слушали и отрицательно качали головами.
– Утром мы узнаем их решение, – сказал я. – А сейчас честным людям лучше всего быть дома, в постелях, тем более что погода все больше портится. Доброй ночи тебе, Нантокуас. Когда ты закончишь укрощение своей пумы?
– Сейчас конец осени, – ответил индеец. – Когда настанет месяц цветения, пума будет покорно лежать у ног прекрасной леди.
– Месяц цветения! – воскликнул я. – До месяца цветения еще далеко. До тех пор мне самому надо укротить немало пум. Знаете, мастер Спэрроу, в такую шальную ночь в голову лезут всякие шальные мысли. Послушаешь, как свистит ветер и шумит река, поглядишь на эти летящие по небу тучи и невольно подумаешь: а доживем ли мы до месяца цветения?
Тут я замолчал и мысленно посмеялся над своей слабостью, потом сказал:
– Вообще-то солдату нечасто приходят мысли о смерти. Идите спать, ваше преподобие. Еще раз доброй ночи, Нантокуас, и желаю тебе благополучно укротить твою пуму!
Я долго ходил взад и вперед по просторной гостиной пастора, временами останавливаясь у окна и глядя на сгущающиеся тучи и клонящиеся под ветром деревья. Иногда я разговаривал с женой – она сидела, сложив руки на коленях и откинув голову на снинку стула, который я поставил для нее перед камином. Лицо ее было бледно и недвижно, большие темные глаза широко раскрыты. Мы ждали, сами не зная чего, просто свет в доме губернатора все не гас, а покуда он горел, мы не могли лечь спать.
Время шло. В трубе завыл ветер, и я подбросил в топку дров. Теперь уже весь город был объят тьмою, только вдалеке, в доме губернатора, точно злая звезда, блестел негаснущий свет.
Ветер дул порывами, и во время затишья в комнате становилось так тихо, что звук моих шагов, стук уголька, выпавшего из камина, шелест сухих вьюнков за окном поражали слух, словно удары грома.
Внезапно жена моя настороженно подалась вперед.
– За дверью кто-то стоит, – сказала она.
Кто-то навалился снаружи на дверь, щеколда приподнялась. Войдя в дом, я закрыл дверь на засовы.
– Кто там? – спросил я, подойдя к ней ближе.
– Это я, Дикон, сэр, – послышался приглушенный голос. – Ради вашей жены впустите меня и позвольте с вами поговорить.
Я открыл дверь, и он переступил порог. Я не видел его с той самой ночи, когда он попытался меня убить, но слышал, что он живет во владениях капитана Джона Мартина, известного своим буйным нравом и всегдашней готовностью давать приют преступникам и несостоятельным должникам.
94
Бербедж, Ричард (ок. 1567—1619) – английский актер, друг У. Шекспира, который для Бербеджа написал роли Гамлета, Отелло, Макбета и др.