– О благородстве, милорд, мы поговорим потом, – перебил его я. – Сейчас я спешу. Я знаю, что вы и при шпаге мой пленник, но другие этого не знают. В настоящий момент мне необходимо, чтобы вы были пленником не только по сути, но и по виду. К тому же мастер Спэрроу безоружен, и мне не остается ничего другого, как обезоружить врага, чтобы вооружить друга. Милорд, я прошу вас отдать то, что в противном случае мы будем вынуждены отобрать у вас силой.
Он быстро посмотрел на Дикона, но тот стоял к нему спиной, глядя на море. У меня мелькнула мысль, что драки здесь, видимо, не избежать, хотя мне этого и не хотелось, но тут милорд показал, что кроме храбрости, в коей я никогда не сомневался, он обладает также и другим достоинством – благоразумием. Он пожал плечами, расхохотался и повернулся к мистрис Перси.
– Что поделаешь, леди, когда ты пленник вдвойне: пленник врагов, имеющих численное превосходство, и пленник красоты? Самое лучшее тут – это посмеяться над ужимками судьбы и сделать хорошую мину при плохой игре. Вот вам моя шпага, сэр; сейчас к вам обращен ее эфес, но когда-нибудь это будет острие!
Он вынул шпагу из ножен и протянул ее мне рукоятью вперед. Я принял у него оружие с поклоном и вручил его Спэрроу.
Пока мы спорили, воспитанница короля встала и теперь стояла, прислонясь спиной к отвесной стене песчаного наноса. Лицо ее было как белый мрамор меж двумя темными волнами длинных волос, до половины заплетенных в косы.
– Не знаю, вернусь ли я назад, – сказал я, приблизившись. – Перед тем как уйти, могу ли я поцеловать вашу руку?
Ее губы дрогнули, но с них не слетел ни единый звук. Я опустился на колени и поцеловал ее стиснутые руки; они были холоднее льда.
– Куда вы идете? – прошептала она. – Навстречу какой опасности? Я… я… возьмите меня с собой!
Я встал, смеясь над своим безумием, которое нашептывало мне остаться, прильнуть лбом и губами к этим тонким рукам и забыть обо всем.
– Как-нибудь в другой раз, – ответил я ей. – А пока грейтесь на солнышке и думайте, что все идет хорошо. Надеюсь, что так оно и будет.
Несколько минут спустя я уже подходил к компании, собравшейся вокруг могильной ямы. Могила уже приняла в своей чрево то, что будет покоиться в ней до скончания времен, и теперь ее торопливо засыпали песком. Из шайки отпетых висельников одни орудовали лопатами, другие молча стояли или сидели, но все до одного смотрели на могилу и потому не видели меня. Когда была брошена последняя горсть песка и края ямы сровнялись с поверхностью, я прошел прямо в гущу толпы и очутился лицом к лицу с тремя кандидатами на освободившееся место капитана.
– Доброе утро, джентльмены, – сказал я громко. – Позвольте узнать, что вы здесь зарыли: тело вашего капитана, или иного члена команды, или же просто испанские дублоны и пиастры?
Глава XXII, в которой я изменяю свое имя и род занятий
– Право, когда солнце отражается в стольких клинках сразу, это режет мне глаза, – продолжал я. – Полно, джентльмены, зачем показывать мне эти ножи и шпаги? Неужели один флибустьер не может поприсутствовать на похоронах другого, не опасаясь давки и угрозы оружием? Кстати, если вы возьмете на себя труд оглядеться, то увидите, что я явился на эту церемонию один.
Ножи опустились, а их владельцы чуть отошли назад, плюя на землю, ругаясь и смеясь. Человек в черном, шитом серебром камзоле не стал ни браниться, ни хохотать, а только улыбнулся ласково и печально.
– Вы что, свалились с неба? – осведомился он. – Или явились с моря?
– Из моря, – отвечал я. – Мой корабль затонул во время вчерашнего шторма. Я вижу, вам с вашим суденышком повезло больше. – С этими словами я небрежно махнул рукой в сторону трехсоттонного корабля и, слегка подкрутив усы, замолчал, как бы в раздумье.
– Неужели ваш корабль был так велик? – спросил Пэрдайс, в то время как по толпе пробежал восхищенный ропот, перемежаемый громкими ругательствами.
– У меня был очень большой галеон, – ответил я со вздохом сожаления по поводу столь тяжкой потери.
На миг воцарилось молчание и все уставились на меня.
– Галеон… – тихо повторил Пэрдайс.
– Те, кто плавал на нем вчера, нынче лежат на дне морском, – продолжал я. – Увы! Там же покоятся сто тысяч золотых песо, три тысячи слитков серебра, десять корзин жемчуга, несметное количество драгоценностей и много золотой и серебряной парчи. Очень богатый был приз109!
Обступившие меня пираты с шумом втянули в себя воздух.
– И все это теперь на морском дне? – вопросил Рыжий Джил, с вожделением глядя на волнующееся море. – И не осталось ни одного песо, ни одной малюсенькой жемчужинки?