На лицах нескольких пиратов изобразилось сомнение, но длилось оно недолго, а большинство и вовсе не колебалось ни секунды. Они всколыхнулись и стали приближаться к капитанскому мостику, выкрикивая ругательства и угрозы, стараясь распалить себя, довести до такого неистовства, которому были бы нипочем и моя шпага, и абордажная сабля Спэрроу, и пика Дикона. Один, мнивший себя остряком, крикнул что-то насчет капитана Керби и его методов. Двое или трое рассмеялись.
– Роль Керби наскучила мне, – сказал я громко. – Я английский дворянин и не стану стрелять по английскому кораблю.
Словно отвечая мне, наши носовые орудия грохнули и изрыгнули огонь. Канониры не теряли времени даром и, едва оказавшись на расстоянии выстрела от терпящего бедствие корабля, разрядили в него все три носовые кулеврины. Картечь перерезала его снасти, и английский флаг соскользнул вниз. Пираты разразились торжествующим ревом. В ответ с палуб атакованного барка послышались крики, и его немногие уцелевшие пушки с вызовом рявкнули.
Я выхватил шпагу. Спэрроу и Дикон придвинулись ко мне. Моя жена с самого начала стояла рядом, бледная, спокойная, отважней любого мужчины. Толпа пиратов разом вздохнула – это было похоже на первый порыв ветра перед бурей. Внезапно вперед протиснулся Испанец, тощий, одетый во все черное, он напоминал ворона, явившегося каркать над мертвецом. Его тяжелый взгляд вперился в милорда Карнэла.
Тот, бледный как мел, встретился с ним глазами, потом вздернул подбородок, размеренным шагом пересек капитанский мостик и присоединился к нам. Мгновение спустя за ним последовал Пэрдайс.
– Видите ли, капитан, я никогда не рассчитывал умереть в своей постели, – обронил он небрежно. – А раньше или позже – не все ли равно? И я хочу, чтобы вы знали: до того, как стать пиратом, я был джентльменом.
Оборотившись, он сдернул с головы шляпу и помахал ею своим бывшим товарищам.
– Эй, вы, мразь! – крикнул он им. – Я долго с вами якшался, и мне это надоело. Я хочу умереть порядочным человеком.
Это отступничество ошеломило пиратов, и среди них вмиг воцарилась мертвая тишина. Все как один уставились на человека в черном, шитом серебром камзоле, многие нервно облизывали губы, но ни один не проронил ни слова. Нас было пять человек, вооруженных и готовых стоять до конца; их было восемьдесят. Перед смертью мы могли многих из них отправить на тот свет, но в конце концов мы неизбежно должны были погибнуть, как и все, кто плыл на беззащитном английском корабле.
Воспользовавшись тишиной, я наклонился и шепотом сказал несколько слов жене.
– Я бы предпочла вашу шпагу, – ответила она тихим голосом, в котором не было ни уныния, ни страха. – И пусть моя смерть вас не печалит, она зачтется вам как еще одно доброе дело. А просить прощения должны не вы у меня, а я у вас.
Хотя время никак не подходило для галантных жестов, я встал на колено и на миг прижался лбом к ее руке. Когда я поднялся, Спэрроу коснулся моего плеча и прошептал мне на ухо:
– Есть другой путь – принять смерть не от людей, а от Бога. Посмотрите, и вы увидите сами.
Я посмотрел туда, куда смотрел он, и увидал, как близко мы подошли к полосе белой пены над рифом – этому знаку притаившейся под водой смертельной опасности. Взгляд пирата, стоявшего у руля, был прикован к тому же месту. Губы его сжались, брови сдвинулись, он весь сосредоточился на одном – благополучно провести корабль мимо подводных скал… Далекий гром прибоя, крики кружащей в вышине чайки, сверкающий пустынный берег, безоблачное небо, синий океан и глубоко-глубоко внизу – белый песок, где можно крепко уснуть вместе с другими почившими храбрецами, давно утонувшими, давно истлевшими. «И станет плоть его песком, кораллом кости станут»115. Толпа пиратов взорвалась воплями ярости и голубым пламенем обнаженной стали. У самого моего уха просвистела пуля.
– Не стреляй! – заорал стрелку один из могильщиков. – Надо взять их живыми и посадить в трюм, чтобы потом, на досуге, казнить медленной смертью. А женщину никому не трогать, пока не бросим жребий и не установим очередь!
Могильщик и Испанец бросились вперед, остальные последовали за ними. Я обернулся, кивнул Спэрроу и, снова повернувшись лицом к нападавшим, крикнул:
– Тогда получайте, и да помилует Господь ваши души!
Пока я произносил эти слова, пастор кинулся на рулевого, одним ударом кулака повалил его на палубу и сам схватил рулевое колесо. Пираты и вздохнуть не успели, как он повернул руль вправо до отказа и направил корабль прямо на риф.