«Да, сэр, - бесстрастное лицо Шэнь Ляншэна и правда обескуражило девочку и заставило принять его слова всерьез. Она застенчиво потянула за рукав Цинь Цзина. - Мистер Цинь - мой свидетель. Правда, сэр?»
«Перестань пугать ее, - Цинь Цзин утешающе потрепал ее по голове. - А ты, не бойся его. В этом нет нужды».
«Слушай своего учителя и не задирай его», - Шэнь Ляншэн тоже погладил ее по голове, после того как Цинь Цзин разрушил его игру. Затем неоднозначно добавил: «Твой учитель - очень восприимчив к боли. Ты ранишь его, если продолжишь атаковать в том же духе».
В тот же миг, учитель, о котором говорили, покраснел и свирепо глянул на мужчину, столь неподобающе ведущего себя с ученицей. Девочка, естественно, не нашла ничего странного в предупреждении Шэнь Ляншэна. Однако, покраснев от его прикосновения к голове, она отбежала, смущенная. Затем, врезавшись в Фан Хуа, решила обнять учительницу за талию.
«Мисс Фан», - позвала она с нежностью.
Обняв девочку, Фан Хуа посмотрела с улыбкой. Она увидела и поклонилась Шэнь Ляншэну, приняв его за друга Цинь Цзина.
Когда прозвенел звонок, она указала на учительскую, оповещая о своем уходе. Цинь Цзин ответил улыбкой и поклоном.
Учительская была пуста, когда пришла Фан Хуа. Она быстро выдвинула свой ящик и достала перчатки, которые были готовы уже какое-то время, но у нее не было шанса подарить их. Затем она поспешила к столу Цинь Цзина, на котором лежала груда рабочих тетрадей, и засунула перчатки между двумя из них.
Она думала, что должна быть смелее: если он ей нравился, у нее не было выбора. Она хотела подарить ему свои чувства: каждый их стежок и каждую ниточку.
Она хотела этого, даже если ничего не получила бы в ответ.
Цинь Цзин все еще торчал на поле, загоняя цыпочек назад в класс за их вещами, затем за школьные ворота, пока те не ушли домой.
Шэнь Ляншэн терпеливо ждал его, прежде чем вместе направиться в учительскую.
Кипой тетрадей были работы, которые Цинь Цзин должен был проверить. Он заметил пару вязаных перчаток среди них и взглянул на Фан Хуа. Решив ничего не говорить, он начал складывать все в матерчатую сумку.
«Какие у тебя планы на вечер?» - спросил Шэнь Ляншэн, заводя мотор.
«Все сойдет. Что ты хочешь?»
«Как насчет жаркого?»
«Звучит превосходно».
Мужчина развернул машину в направлении Кембридж Роуд. Оба не ели вне дома с тех самых пор, как их отношения более или менее установились, дабы избежать ненужного внимания.
Цинь Цзин знал, что так ему, скорее всего, придется остаться на ночь. Однако они уже немного набрались опыта, чтобы не угодить в такую же ситуацию, как в первый раз. И пока это не мешало его завтрашним занятиям, Цинь Цзин откровенно наслаждался этим, слишком сильно, чтобы противиться.
Они были в пути уже несколько минут, когда Шэнь Ляншэн ни с того ни с сего спросил: «Почему бы тебе не взглянуть?»
«Ха?»
«Она вложила в них столько сил, а ты просто запихнул их в свою сумку?»
Цинь Цзин был изумлен такой наблюдательностью мужчины, который понял, что перчатки были подарком. Он шутливо возразил: «Я не хотел заставить кое-кого ревновать».
Шэнь Ляншэн, не отвечая, мельком взглянул на своего пассажира. Цинь Цзин неловко улыбался, ругая себя за то, что не держал рот на замке. Зачем нужно было самому себе рыть яму?
По правде говоря, Шэнь Ляншэн не стрельнул взглядом, считая, что Цинь Цзин много о себе возомнил: если б его на самом деле это не волновало, он, перво-наперво, не стал бы спрашивать об этом.
Говорят, все лучше, чем вступать в отношения. Ты либо становишься глупым, либо - слишком мнительным и более ранимым, чем нужно.
Однако чувствительность - не всегда бесполезна. Например, Цинь Цзин смог увидеть, что приглашение переехать Шэнь Ляншэна было лишь прихотью. Ну, не увидел - не с его близорукостью - просто почувствовал, что мужчина жалел о сказанном и соответственно нашел подходящее оправдание для отказа.
К сожалению, Цинь Цзин не был романтиком, несмотря на всю свою чувствительность, и ничто не помешало ему уснуть, как бревно, после отказа Шэнь Ляншэну.
И теперь он был немного расстроен, думая, что переоценил свою значимость для мужчины, но после жаркого вся его меланхолия ушла в желудок, вместе с бараниной и капустой бок-чой, и больше он о них не слышал.
Когда пришло время спать, Цинь Цзин был в постели первым, так как уже помылся, и читал газету возле ночника. Шэнь Ляншэн вышел из ванной, суша волосы, и сел на кровать. Заметив одеяло, натянутое на живот Цинь Цзина вместо халата, он догадался, что у мужчины ничего не было под ним, и сунул туда руку. Касаясь его бедер, он заметил: «Ты, правда - откровенный сегодня».
«Так - меньше проблем», - ответил нехотя Цинь Цзин, все еще читая. Газета смялась, когда он перелистнул на следующую страницу.
Шэнь Ляншэн не убрал рук, а перешел к внутренней стороне бедер. Цинь Цзин не мог не засмеяться от щекочущих ласк на его нежной коже. Он больше не был сосредоточен на новостях, но притворялся, что продолжает читать, сфокусировавшись на ощущениях от прикосновений мужчины. Пальцы, наконец, достигли промежности и начали слегка подергивать пучок волос. Подразнивая укромное местечко, они чесали у его мягкого друга, плавно и проворно, будто выводя английское слово.
«Разве мы не виделись два дня назад?»
«И?»
«И ты все еще так сильно хочешь этого?»
«…да».
Изначальным мотивом Шэнь Ляншэна было подшутить над тем, как легко мужчина возбуждался, но, услышав от него столь откровенный ответ, он сам оказался тем, кто потерял контроль над своим дыханием. Его шутка превратилась в заигрывание:
«Тогда, что ты делаешь, когда меня нет рядом?»
Цинь Цзин почувствовал, как мужчина гладит его растущую эрекцию и издал тихий стон. Его ноги раздвинулись, позволяя Шэнь Ляншэну творить свое волшебство.
«Что ты делаешь?»
«Ни…чего».
«Ты трогал себя?»
«Ммхмм»,
«Думая обо мне?»
«Да».
Цинь Цзин по-прежнему держал газету перед лицом. Таким образом, он не видел лица Шэнь Ляншэна, и ему было легче признать, что он тайком мастурбирует, думая о нем, в дни, когда они не видятся.
Шэнь Ляншэн качал его твердеющий орган в стабильном темпе. Он не мог сказать, было ли лицо мужчины красным или нет, так как оно скрывалось газетой, но пальцы, держащие ее, дрожали от удовольствия.
«Прекрати притворяться. Ты не можешь все еще читать».
«Ну, как говорится, ночь только началась, - Цинь Цзин отбросил в сторону газету, когда Шэнь Ляншэн раскрыл его план. - Вы правы, господин Шэнь, время не ждет».
Шэнь Ляншэн снял за него очки и положил их на прикроватный столик. Цинь Цзин стянул с себя одеяло, открывая собственную наготу. Он был худым, но подтянутым. У него была стройная талия и прямые ноги, меж которых гордо стояло его мужское достоинство, набухшее, оно было красным под теплым светом лампы.
Цинь Цзин наблюдал, как другой мужчина снял халат и голый забрался на кровать. Он сразу склонился поцеловать его, но был опрокинут на постель.
Шэнь Ляншэн уселся на грудь мужчине, доставляя свою эрекцию прямо к его рту.
Цинь Цзин расценил это как призыв к минету и, приподняв голову, открыл рот, чтобы принять мужчину.
Однако Шэнь Ляншэн нажал пальцем на его губы и легонько потер их, перейдя затем к бровям и глазам.
Это заставило Цинь Цзина закрыть глаза. Он смирно лежал, словно предлагая себя в качестве жертвы.
Он почувствовал, как мужчина сверху заменил пальцы своим членом, медленно прослеживая им каждую деталь его лица. Головка мягко обрисовала его бровь, коснулась родинки у глаза и, поиграв с ресницами, скользнула от переносицы вниз, к губам и челюсти.
Шэнь Ляншэн работал медленно и нежно, но за его действиями скрывалась грубая, одержимая сила. Как самец животного, помечающий свою территорию, он нацелено осматривал лицо своим достоинством, клеймя его чистой, вытекающей из возбужденного органа жидкостью.