«Не последний, - ощутив грусть девушки, Цинь Цзин потрепал ее по голове. - Ты будешь уже совсем взрослой, когда вернешься».
«Ты… Я ненавижу вас обоих… - все это время Дженни улыбалась, но как только учитель коснулся ее головы, из глаз девушки полились слезы. - Я не хотела плакать…ненавижу вас…»
Но плач закончился на нескольких рыданиях, и на ее лице снова появилась улыбка. Она села на поезд, и после того, как тот начал движение, даже высунула голову и помахала.
«Шэнь-кэкэ! Цинь-кэкэ! До встречи!»
Это был Двадцать Шестой год Республики*. Когда трое молодых людей прощались под свист поезда, никто из них не догадывался, что это и правда окажется их последним разом.
После этого Дженни Ван уже не возвращалась на родину из-за событий в стране, а новость о гибели в автокатастрофе в возрасте двадцати семи лет не пересекла океан, так как семья Ван перебралась в Соединенные Штаты, и связь оборвалась.
Мир - непредсказуем, и поэтому иногда «до встречи» может стать ироническим прощанием.
В середине апреля температура резко подскочила. Шэнь Ляншэн задумал по соответствующим причинам уволить особо разговорчивых слуг. Оставшиеся выучили урок и держали рты на замке, таким образом, ничто не доходило до особняка Шэня Старшего. Поэтому Цинь Цзин продолжал частенько гостить в поместье Шэнь. Скоро он сблизился с прислугой в доме в силу своего легкого характера. Всякий раз, когда он наведывался, кухня готовила только блюда, которые ему нравились, заставляя Шэнь Ляншэна язвить за обеденным столом: «Надо же, мистер Цинь, Вы - и впрямь, популярны».
«Ха, я - общительный человек, если уж на то пошло, - в отличие от постели, когда доходило до словесных поединков, Цинь Цзин никогда не сдавался без борьбы. Он постучал палочками по чашке мужчины. - Ешьте свою еду, господин Шэнь. Мы же не хотим, чтобы зеленоглазое чудище вернулось, не так ли?»
Несколько дней было сыро и душно, пока, наконец, не грянул шторм. Дождь начался около двух пополудни, непрерывно морося в различной степени. Цинь Цзин сидел в учительской после своего единственного урока утром, слушая звуки дождя. По какой-то причине он просто не мог успокоиться.
Еще утром все было замечательно - ни единого облачка на небе. Шевроле, который обычно водил Шэнь Ляншэн, отправили на осмотр, а в усиленном, заброшенном в гараже Додже, вероятно, было мало бензина. Шэнь Ляншэн перенес офис в здание, которое арендовал на Гонконг Роуд, в паре минут ходьбы от Кембридж Роуд. Так, не желая терять время, оба вместе вышли из дома утром - Цинь Цзин сел на трамвай, а Шэнь Ляншэн пошел на работу.
Сейчас, учитель сидел за своим столом, припоминая, что мужчина не взял с собой зонт. Потом, осознал, что там, в офисе, должна быть машина и шофер, или другие меры, чтобы не дать их молодому хозяину промокнуть под дождем. У него не было причин беспокоиться об этом, но он продолжал размышлять. После почти часа колебаний, он отпросился на остаток дня и рано ушел из школы.
Цинь Цзин всегда хранил в учительской зонтик. Сойдя с трамвая, он отправился в офис Шэнь Ляншэна. Учитель смеялся над тем, что делает то, что было вовсе необязательно, но не мог совладать с собой, желая забрать мужчину. Обычно именно бизнесмен подбирал его, но он тоже хотел сделать это, хотя бы однажды. Он хотел пойти с ним домой под одним зонтом в этот бесконечный ливень.
Новый офис - значит новая охрана. Новая метла чисто метет, и этот новый охранник не был исключением. Он относился к своей хорошо оплачиваемой работе с большой осторожностью и допрашивал каждого, кто входил в двери, так что ни одна неприятность не прошмыгнула бы.
Цинь Цзин был посторонним в весьма обычной одежде. Голубой чаншань и парусиновые туфли не походили на наряд бизнесмена. К тому же, человек, которого он спрашивал, был большим боссом наверху, но ему не было назначено. Охранник не собирался рисковать, впуская его, но был вежлив и попросил мужчину подождать, пока он известит начальника.
Цинь Цзин нисколько не обиделся, но и не зашел под навес. Он стоял за металлическими воротами, держа свой черный вощеный бумажный зонт.
По совпадению, сегодня Чжоу уехал по поручениям, а так как он держал язык за зубами, никто в компании больше не знал о Цинь Цзине. Другой секретарь доложил Шэнь Ляншэну, что мистер Цинь ожидает встречи с ним. Ручка дрогнула в руке босса, он подошел к окну и выглянул из него.
«Спасибо, Вы можете идти».
Видя невозмутимость босса, секретарь не стал прилагать ненужных усилий и приглашать Цинь Цзина в офис, подальше от дождя.
Из-за дождя небо было хмурым, но для просмотра документов у Шэнь Ляншэна в распоряжении была лишь настольная лампа.
Он стоял у окна темного помещения, наполовину скрытый занавесками, и, как зачарованный, смотрел на ждущего его под зонтом мужчину.
Он смотрел сквозь бледный туман и видел человека, стоявшего под дождем, голова же его была закрыта зонтом. Все, что он видел, была его фигура - высокая, худая и одинокая, облаченная в серовато-голубой чаншань.
Поздняя весна на севере могла быть весьма теплой, но также и на удивление холодной во время дождей. Шэнь Ляншэн знал, что мужчина пришел за ним и наверняка заболеет, так как не оделся достаточно тепло, однако намеренно не приглашал его войти.
Маленькие капли дождя липли на окно, что делало стекло похожим на запотевший лед. Отражение Шэнь Ляншэна в стекле выглядело странно бледным, словно призрак, а его глаза - такими же холодными, как лед. Ошеломленный, он уставился на Цинь Цзина, стоящего посреди шторма и ждущего его. Глубоко сидящее чувство блаженства расцвело в его сердце, нечёткое, то, что французы назвали бы «дежавю» –
Мужчина, держащий зонтик.
Мокрые края его чаншаня.
Дождливая музыка из старого сна.
Хотя Цинь Цзин никогда не говорил этого напрямую, чувства учителя не были секретом для Шэнь Ляншэна. Он знал: Цинь Цзин по-настоящему любит его, и не то чтобы у него самого не было чувств к мужчине. Бизнесмена просто радовало видеть несчастного, ждущего его под дождем: любая мелочь, доказывающая, что Цинь Цзин любил его, доставляла ему еще большее наслаждение.
Как и предполагалось, Цинь Цзина слегка лихорадило этой ночью. Шэнь Ляншэн лично дал ему лекарства и раздел его, прежде чем укутать одеялом. Держа в руках уютно завернутого мужчину, он осыпал легкими поцелуями его горящий лоб: Цинь Цзин заболел из-за него, и забота о нем тоже приносила ему массу удовольствия.
Цинь Цзин лежал в объятиях Шэнь Ляншэна, когда ощутил желание вести себя как трехлетнее дите, каким и видел его мужчина. Он не мог сдержать хитрого хихиканья.
«Над чем ты смеешься?»
«Ни над чем»
Из-за жара он чувствовал себя пьяным, немного одурманенным, но и слегка взбудораженным. Поддавшись этому чувству, Цинь Цзин укусил подбородок мужчины, потом его адамово яблоко, покусывая и облизывая, словно щенок, у которого чешутся зубы. Жар не распространился на его нос, и тот был холодным, точь-в-точь как у собаки. С неубедительным оправданием он понюхал шею мужчины:
«Ты так хорошо пахнешь, Шэнь-кэкэ».
«Ты болеешь. Лежи спокойно», - хмурясь, Шэнь Ляншэн отвернулся от надоедливого питомца, но все равно крепче сжал его в руках.
Однако Цинь Цзин еще не навеселился. Он снова поддразнил, шепча мужчине в другое ухо: «Ты возбужден?»
И когда не получил ответа, спросил еще раз: «Ну? Возбужден?»
Тон учителя звучал очень по-детски, но слова были откровенно вызывающими.
Шэнь Ляншэн был сильно возбужден, но решил стерпеть это, раз другой мужчина заболел. Пока щеночек по-прежнему целовал и лизал все вокруг, он и рад был бы сбежать и облегчиться в ванной, но тот просто не пустил бы его. Шэнь Ляншэн начал подозревать, что дал больному не то лекарство, и теперь последний не мог здраво мыслить.
«Ты сам напросился», - угрожающе прорычал Шэнь Ляншэн, но на деле вел себя иначе. Раздевшись догола, он запрыгнул к Цинь Цзину под одеяло. Сняв с мужчины нижнее белье, он скользнул своим до боли эрегированным органом между ног Цинь Цзина, сзади, и начал двигаться. Слыша тихое хныканье мужчины, Шэнь Ляншэн действительно захотел воспользоваться обращением к учителю Сяо-Лю: Иисусе! Он не делал ничего такого с мужчиной, так что все эти соблазнительные звуки, должно быть, издавались намеренно.