советом для встречи. Одиннадцатого июля пришли новости из Пекина, что был подписан черновой вариант соглашения, но, прежде чем кто-либо успел среагировать, японцы внезапно изменили решение. Они отказались от всех оговоренных условий и увеличили численность войск, размещенных в Китае. Двенадцатого июля в Тяньцзинь прибыли две независимые смешанные бригады из Канто и одна дивизия. Тринадцатого добавились еще два пехотных полка, и все транспортные узлы были оккупированы. Военные учения в Японской концессии, казалось, не прекращались, и повсеместно начались строительные работы.
В таких обстоятельствах даже Английская и Французская концессии притихли, обычная экстравагантность исчезла навсегда. Студенческий Союз Тяньцзиня и различные националистические организации еще не собрали студентов, учителей и других членов общества для открытого противостояния японской армии, но рассылали телеграммы 29-ой Армии в поддержку сопротивления вдобавок к сбору и пожертвованию денег и ресурсов по мере возможностей. Цинь Цзин время от времени помогал в Студенческом Союзе со своими друзьями, а оставшееся время проводил дома. Шэнь Ляншэн не останавливал его, и двое достигли компромисса.
Ситуация оставалась напряженной день за днем. Где-то к следующей неделе Шэнь Ляншэн услышал, что аэропорт Дунцзюйцзы теперь был заполнен японскими боевыми реактивными самолетами, и предложил, чтобы Лю переехали в его пустой дом во Французской концессии, так как Французская и Английская концессии были наиболее безопасными на данный момент.
Сяо-Лю отклонил идею, как только Цинь Цзин предложил это, потому как не хотел, чтобы тот был чем-то обязан бизнесмену. Он знал, что за услуги надо платить, рано или поздно. А так как у него не было ничего, в чем нуждался молодой господин, его лучший друг был тем, кому придется расплачиваться. В свою очередь, Цинь Цзин не собирался спорить с ним. Он перешел к делу и сказал, что они переедут, хочет того Сяо-Лю или нет. Мама была стара, а у Сяо-Лю было еще три сестры, о которых нужно было заботиться. Что он собирался делать, когда война доберется до них?
В итоге они переехали. Собственность на Пэтит дэ Сэнтюр изначально была отдана компании в оплату долга. Дом был далеко не новым и экстерьер не сильно привлекал внимание, делая его идеальным для временного укрытия. Шэнь Ляншэн хотел помочь с переездом на своей машине, но Цинь Цзин сразу отказался. Он сказал своей крестной, что дом принадлежит его коллеге, но если Шэнь Ляншэн появится и будет плясать вокруг, старая леди, конечно же, раскроет обман. Услышав это, Шэнь Ляншэн не настаивал и потрепал учителя по голове:
«Я давно не видел твоей улыбки».
«Ну, это не из-за тебя…» - Цинь Цзину стало не по себе, и он поцеловал мужчину в щеку.
Эти двое давно не были близки, потому что Цинь Цзин был не в настроении. Шэнь Ляншэн притянул мужчину для более глубокого поцелуя и начал ощупывать руками, но у Цинь Цзина были планы с другом. Скоро надо было уходить, и он сказал мужчине приберечь это для ночи.
Друг был старшим Цинь Цзина в университете. Они не были близки в то время, но вернувшись в Тяньцзинь, Цинь Цзин обнаружил, что мужчина не возвратился домой в Шаньдун. Вместо этого он начал преподавать в Нанькай, и с тех пор двое постепенно сблизились.
Шаньдунцы известны своей дерзостью и прямотой. Когда они обедали вместе, он всегда заставлял Цинь Цзина пить. Цинь Цзин боялся этого больше всего, так как очень быстро пьянел. Однако в последнее время у них были дела посерьезнее, и его друг перестал спаивать его - до этого дня, то есть. Местом их встреч было общежитие его друга в Нанькай. Цинь Цзин заметил уже приготовленные на столе закуски и алкоголь.
«Что ты сегодня замышляешь?» - спросил он с любопытством.
Мужчина усмехнулся и усадил Цинь Цзина выпить, прежде чем ответить: «Я записался вчера».
От произнесенного Цинь Цзин оцепенел. Он осознал, что его друг присоединился к армии.
«Никакого давления. Просто хотел, чтобы ты знал. Плюс, они принимают лишь тех, кто прошел военную подготовку и знает, как стрелять. Ты бы только зря потратил время».
Ничего не сказав, Цинь Цзин лишь поднял рюмку за своего друга. Он выпил одну, потом еще, и еще одну. Ликер обжег его желудок, но голова была ясной, как никогда.
Большинство трамваев перестало ходить. Цинь Цзин приехал на велосипеде, но теперь просто катил его. Не потому что был пьян. По сути, он был весьма трезвым и просто хотел пройтись.
В последнее время отец Шэнь Ляншэна часто вызывал сына для разговора, и тот приезжал домой даже позже Цинь Цзина. К этому часу учитель уже смыл алкогольный смрад и пот, а его лицо выглядело по-обычному.
Но когда приблизилось время сна, и Шэнь Ляншэн попытался поцеловать его, мужчина не стал содействовать. Раздраженный изменчивым отношением Цинь Цзина, он спросил, теряя терпение: «Что на этот раз?»
Цинь Цзин колебался, не зная, как начать. Шэнь Ляншэн никогда не был терпеливым человеком, и его терпение износилось за последнее время. Без промедления он перешел прямо к поцелую, держа челюсть мужчины.
Цинь Цзин не мог повернуть лицо, поэтому начал бороться всем телом. Как кожу больше показывают в летнее время, так и чем больше страдал Цинь Цзин, тем больше возбуждался Шэнь Ляншэн, еще немного и последний насильно овладел бы мужчиной. У Цинь Цзина не было времени объяснить раньше, но теперь он даже не хотел объяснять. Алкоголь, казалось, проявил себя сейчас, и он был чрезвычайно взволнован. Он начал отбиваться изо всех сил, пока мужчина не сжал его шею и не навалился на него. В конечном счете, у него закончился воздух, и он обмяк, как мертвая рыба.
Шэнь Ляншэн отпустил, когда мужчина перестал сопротивляться, и почувствовал, что был слишком груб, услышав болезненный кашель. Но он не желал извиняться.
«Чего еще ты хочешь от меня, Цинь Цзин?»
Чего он хочет от него? Отдышавшись, Цинь Цзин только помотал головой. Шэнь Ляншэн все еще был тверд и искал удовлетворения. Он быстро нанес лубрикант и сам вошел. Его движения уже не были столь жестоки, как прежде, и минут через десять, потянувшись к члену мужчины, он нашел его очень даже оживленным. Поэтому перестал сдерживаться.
Хотя прошло больше половины месяца с их последнего раза, тело Цинь Цзина привыкло к процессу и, после первоначальной тупой боли, начало получать от него удовольствие. Звуки от соприкосновения кожи о кожу наполнили темную и душную комнату. Цинь Цзин лежал на кровати лицом вниз. Он знал постель под ним. Знал мужчину сверху. Знал и желание внутри самого себя.
И все же, у него снова возникло странное ощущение потерянности в пространстве и времени. Словно он блуждал по дороге с завязанными глазами, ощупывая каждую травинку и каждый ствол дерева до места назначения, но когда повернулся посмотреть на пройденный путь, картина отличалась от той, что нарисовало его воображение.
Ранним утром 29-го июля началась полномасштабная война. Китайские войска в Тяньцзине наконец получили приказ обороняться и накануне вечером разработали военную стратегию: атаковать, пока японцы сфокусированы на Пекине.
Небо перешло от темного к светлому, но японцы одерживали верх. Самые напряженные бои развернулись близ Хайгуансы, и звуки стрельбы и орудий, достигая Кембридж Роуд, приглушались. Цинь Цзин и Шэнь Ляншэн сидели напротив друг друга в гостиной с середины ночи до середины дня, не обменявшись и словом.
Как и ожидалось, японские самолеты достигли Тяньцзиня только после двух. Концессии были странами внутри страны, и японцы не смели и не могли бомбить их. Но даже так, Шэнь Ляншэн приказал слугам заранее освободить погреб в саду. Когда он услышал самолеты в небе, то решил, что в доме небезопасно. Он распорядился закрыть двери и пока укрыться в подвале.
Цинь Цзин не возражал и вышел вслед за ним наружу, но выглядел как бездушная кукла: его сознание уже блуждало где-то далеко отсюда.
Видя его состояние, Шэнь Ляншэн схватил его за руку. Когда они добрались до сада, наконец, была сброшена первая бомба.