Взрыв был слышен с любого расстояния. В этот момент Цинь Цзин застыл как вкопанный. Словно вновь обретя душу, он посмотрел в направлении грохота. Шэнь Ляншэн тащил его, но тот не двигался с места. Мужчина собирался заговорить, когда увидел выражение на лице учителя.
Он будто вернулся к жизни вместе с взрывом на какое-то мгновение, перед тем как умереть снова.
Потом, со следующим, он ожил вновь - только чтоб умереть еще раз.
Лампочка малой мощности была единственным источником света в погребе. Цинь Цзин не садился, так что Шэнь Ляншэн тоже стоял и вместе с ним рассматривал металлическую дверь. Но это была просто дверь. Ничто не проникло бы сквозь нее, только от того, что они смотрели.
Единственным ответом, который они получали, были продолжающиеся взрывы.
На протяжении четырех часов.
29-го июля китайские войска непрерывно бились пятнадцать часов. Из-за тяжелых потерь и увеличения японских войск в Тяньцзине следом за падением Пекина, китайская армия отступила из центра города в 4.30 дня к Цзинхаю и Мачану.
30-го июля Тяньцзинь пал.
Примечания
Шушу - обращение к дяде, чаще всего к младшему брату отца. Сейчас используется для всех взрослых (среднего возраста) мужчин, более старшего поколения.
Сяошу - одиннадцатый из 24-х солнечных периодов, буквально означает «наименьшая жара». В 1937 году это было 7-го июля.
«Один крик цикад, две ветви на дереве пагоды» - строки из стихотворения Бо Цзюйи.
Розовое шелковое дерево - в европейских языках «шелковое дерево», т.к. римляне считали, что от него произошел шелк. Два распространенных китайских названия: «закрывающийся ночью», потому что цветы дерева закрывались по ночам, и «счастливы вместе» - из-за чего цветок часто представляет любовь в китайской литературе.
Инцидент на мосту Марко Поло (Лугоуцяо) - стычка между солдатами японской Гарнизонной армии в Китае и ротой китайских войск, охранявших мост Лугоуцяо, произошедшая 7 июля 1937. Этот инцидент послужил для японцев формальным поводом для начала Второй японо-китайской войны.
Фэнтай - район Пекина.
Бульвар Цзиньтан - главная дорога в бывшей Австро-Венгерской концессии. Второй Особый Округ - название, данное китайцами этой концессии после возврата контроля над ней.
Средняя Школа Нанькай - одна из первых современных средних школ в Китае.
Пэтит дэ Сэнтюр - улица во Французской концессии, сейчас - Синьсин Роуд.
Хайгуансы - область в Японской концессии (рядом с храмом Хайгуан).
Цзинхай - район Тяньцзиня к юго-западу от центра города. Мачан - знаменитая военная база, расположенная в 60 км к югу от Тяньцзиня.
========== Глава 18 ==========
Жизнь должна была продолжаться, неважно насколько трудные наступили времена.
Японские войска следовали своей стратегии контролировать Китай, используя его же народ. Оккупировав Тяньцзинь, они основали марионеточную организацию под названием Тяньцзиньский Комитет по Сохранению Мира с такой быстротой, что это было бы невозможно, не спланируй они все заранее. Торговая Палата была под контролем японцев задолго до этого, и посетители 7-го июля хотели увидеться с Шэнь Ляншэном, чтобы уговорить его стать членом Комитета. Японцы пришли за именем Шэнь Кечжэня. Список членов Комитета полностью состоял из бывших военачальников, скрывающихся в Тяньцзине после падения Бэйянского правительства. Эти люди и их неосуществленные амбиции, наконец, имели возможность получить власть и богатство, и они все были рады согласиться. Те же, кто не был достаточно хорош, чтобы войти в список по японским стандартам, даже чувствовали себя ущемленными.
Японцы приехали, ища Шэнь Ляншэна, но тот любезно отказался, так как был еще хитрее японцев. Он знал, что эта блестящая возможность чертовски дорого обойдется; как наркотики: начать - легко, а бросить - трудно. Поэтому он использовал преклонный возраст отца и собственные ограниченные возможности якобы только бухгалтера в качестве предлога, чтобы отказаться от должности.
«Вы скромничаете, мистер Шэнь, - член правления Палаты пришел, чтоб убедить Шэнь Ляншэна, и боялся расстроить японского начальника. Он быстро постарался посодействовать. - Все в деловой сфере знают, что Вы - выпускник престижного английского университета. Вы просто изображаете скромника перед нами. Хаха…»
Пока он неуклюже смеялся, японец вмешался на английском: «Мистер Шэнь, Вы учились в Кембридже?»
Хотя и был несколько удивлен, Шэнь Ляншэн сохранил невозмутимый вид и кивнул: «Вы тоже там учились, мистер Кобаякава?»
«Вы уже выпустились, когда я учился у профессора Бергера, - лицо Шэнь Ляншэна показалось Кобаякаве знакомым, и теперь, когда это подтвердилось, он добавил, улыбаясь. - Я видел Ваше с профессором фото. Он о Вас очень высокого мнения».
«Это не похоже на профессора Бергера - показывать свои личные снимки всем подряд. Должно быть, о Вас он также высокого мнения», - Шэнь Ляншэн умело орудовал словами и весьма порадовал Кобаякаву. Во время обучения японец также прочитал несколько докладов Шэнь Ляншэна, и у него сложилось хорошее впечатление о мужчине. Поэтому он не стал принуждать его присоединиться к Комитету и решил отложить это дело, пока японская армия не получит полный контроль над Тяньцзинем.
Другие из Палаты заметили, что Кобаякава не был расстроен, и вздохнули с облегчением, узнав, что двое на самом деле были собратьями по университету. Они с улыбкой говорили, что впереди - длинный путь, и будут
еще возможности снова поработать вместе. Вот почему атмосфера казалась дружелюбной, когда Чжоу снова увидел группу.
Шэнь Ляншэн даже не сказал ничего своему отцу об этом, поэтому естественно, что Цинь Цзин тоже ничего не знал. В день бомбардировки японские войска сравняли с землей всю территорию школы Нанькай, включая среднюю и начальную школы, из-за националистической позиции этого заведения. К счастью, учителя и студенты, присоединившиеся к армии, сформировали отдельное подразделение, чья работа в основном заключалась в направлении грузов. Положительным моментом стало то, что потери были незначительными, и друг Цинь Цзина также остался невредим.
В такое печальное время Цинь Цзин, конечно же, помогал своим друзьям всем, чем мог, и находился вдалеке от дома большую часть дня на протяжении всей недели. Шэнь Ляншэн был строг с ним прежде, но сейчас, казалось, его больше это не волновало, он лишь напоминал ему быть осторожнее и есть регулярно. Он убеждался, что кухня готовит ему супы каждый день. Цинь Цзин ценил этот акт доброты, но не благодарил его. Он думал, что слова благодарности были бы неуместны в столь близких отношениях.
Была и другая вещь, о которой Цинь Цзин не говорил, но которая тяготила душу Сяо-Лю. Наньши был зоной беззакония, но в силу своей приближенности к Японской и Французской концессиям, пережил бомбежку в целости и сохранности. Видя, что улицы приходят в норму, а его дом - нетронут, Сяо-Лю сказал Цинь Цзину, что собирается вернуться, и заодно спросил, когда Шэнь Ляншэн будет свободен. Пэтит дэ Сэнтюр располагалась в дальнем западном конце Французской концессии, и он видел множество семей, желающих найти здесь убежище, но их не пускали. Лю были многим обязаны Шэнь Ляншэну - даже не зная, как отплатить ему, Сяо-Лю хотел отблагодарить его лично.
Цинь Цзин был умным человеком. Он знал, что Шэнь Ляншэн был добр к нему, настолько, что заботился о его друге. Даже если не благодарил, он не мог принимать это как должное. Поэтому, той ночью он передал послание Шэнь Ляншэну. Он также сказал спасибо от имени друга и добавил, что Сяо-Лю хотел бы сказать это сам, если он свободен завтра.
«Нет необходимости, - ответил Шэнь Ляншэн, выключив лампу и ложась на постель. - Не такое уж большое дело».
Цинь Цзин не был с этим согласен, но знал, что Шэнь Ляншэн не любит повторяться. Если мужчина сказал, что в этом не было необходимости, значит, ее не было. Но ему все еще было не по себе, и он думал, как еще преподнести это.