«Если он действительно хочет поблагодарить меня, - добавил Шэнь Ляншэн, будто прочитав мысли учителя. - Скажи ему, как только они снова откроют свой чайный дом, пригласить меня на ваше с ним выступление».
«И все? - Цинь Цзин был удивлен этой просьбой, прозвучавшей как шутка. Он легко усмехнулся в первый раз за долгое время. - Тебе все еще так просто угодить».
Шэнь Ляншэн улыбнулся, но Цинь Цзин не увидел этого, так как они лежали плечом к плечу в темноте. Он лишь услышал, как мужчина сказал: «Я слышал тебя только тот единственный раз».
«О, умоляю, тебе ведь на самом деле это не нравится, - в последнее время у них редко бывали моменты такой расслабленности, так что Цинь Цзин продолжил легко шутить. - Ты думаешь, что я - слишком болтлив».
«Вообще-то, я так не думаю. Ты - занимательная личность».
«Это - комплимент?»
«В тот раз, я искал тебя и увидел, как ты стоишь за кафедрой, весь из себя такой учитель. Потом ты был так хорош в сяншэн представлении. Мне было интересно, каким бы ты был в постели, а с этим твоим быстрым язычком, как хорош ты был бы орально».
Слова Шэнь Ляншэна становились все более непристойными, но из-за его голоса, тихого, ностальгического и немного задумчивого, они казались чистыми и простыми. Казалось, мужчина вспоминал время из далекого прошлого, что уже не вернется, и это наполняло душу Цинь Цзина грустью.
Оно никогда не вернется. Тогда все тоже могло быть плохо, но, по крайней мере…. Эта мысль причинила Цинь Цзину боль. Он повернулся и обнял Шэнь Ляншэна за талию, пряча лицо у его шеи. Помолчав немного, он пришел в себя и продолжил разговор: «Мы только встретились, а у тебя уже были такие неприличные мысли».
«Ради всего святого, это - лето! - Шэнь Ляншэн, казалось, не хотел продолжать и погладил руку на своей талии. - Ложись обратно и спи».
«Ладно», - Цинь Цзин тоже думал, что будет слишком соблазнительно, если он продолжит липнуть к мужчине. Он не был в настроении с самого начала, поэтому лег обратно и закрыл глаза, готовясь ко сну.
«Цинь Цзин, - поворочавшись, Цинь Цзин уже почти уснул, когда услышал бормотание сзади. - Тебе не нужно отплачивать за услугу, и также не нужно переживать об этом».
Обычно, было бы в норме вещей сказать такое, и прозвучало это абсолютно нормально. Однако, услышав это, Цинь Цзин потерял всякое желание спать. Его сердце ёкнуло, а потом он почувствовал пугающую пустоту, причину которой он не знал. Он размышлял, но не нашел ответа. В итоге, мужчина пришел к выводу, что наполовину уснул, и что-то случилось с его головой.
После переезда Сяо-Лю обратно, Цинь Цзин подумал, что теперь самое время привести в порядок свой собственный дом. Он сказал Шэнь Ляншэну, что будет ночевать дома несколько дней, пока полностью его не вычистит. Мужчина не возражал и предложил помочь, но когда Цинь Цзин отказался, тот не настаивал.
Честно говоря, было не так уж долго подлатать жилье, но Цинь Цзин боялся, что Шэнь Ляншэн сочтет проживание за пределами концессии слишком опасным и заставит его переехать в Маокэнь. Цинь Цзин, правда, не хотел переезжать, но и не желал появления между ними еще больших разногласий. Поэтому он думал: было бы неплохо сделать в доме капитальный ремонт. Даже
если он съезжал, это все еще был дом его родителей - место, где он вырос. Он любил каждый кирпич и каждую плитку. Ремонт послужит своего рода ранним прощанием с ним.
В течение следующих нескольких дней Цинь Цзин подмел внутренний дворик, зашпаклевал окна, положил новую плитку и засыпал крысиные дыры, давно существовавшие в спальне, что сейчас служила кладовкой. И только, когда убедился, что больше поправлять нечего, он вернулся на Кембридж Роуд.
Первым, кого он увидел, войдя в ворота поместья Шэнь, был Ли, который, согнувшись в талии, подстригал Китайские розы в садовых вазах у входа. Цветы ничего не ведали о человеческом мире и все еще чудно цвели. А вот Ли, казалось, прибывал в крайне плохом настроении и работал в озлобленной манере, орудуя ножницами щелк щелк щелк.
«О, мистер Цинь!» - лицо Ли просияло при появлении мужчины, и он поприветствовал его поклоном.
«Эм, дома все в порядке, сэр?» - заметив плохое настроение, Цинь Цзин беспокоился, что что-нибудь стряслось с его семьей в деревне за прошедшие несколько дней.
«По-старому, по-старому. Все хорошо, но спасибо, что спросили. На днях мой младший сын приехал в город, утверждая, что внук плакал и просился назад повидать Цинь-кэкэ с тех пор, как вернулся домой… - только было начав, Ли заткнул свой болтливый рот. - Заходите внутрь. Не нужно торчать тут со мной на солнце».
Цинь Цзин кивнул, улыбаясь, и собирался войти, когда Ли нерешительно добавил: «Но, мистер Цинь, если Вы ищете молодого господина… - он посмотрел в направлении дома и понизил голос, даже если его не могли слышать внутри. - Здесь япошка. Уже второй раз за последние несколько дней. Не представляю для чего».
Только тогда Цинь Цзин заметил лишнюю машину за известняковыми ступенями у бокового входа. Он шел, пока не мог полностью увидеть машину и, о чудо, этот треклятый японский флаг красовался на капоте.
«Вы не собираетесь заходить, сэр?» - спросил Ли, когда Цинь Цзин вернулся.
«Нет, думаю, я останусь здесь с тобой и цветами».
Цинь Цзин был прямолинеен, и Ли очень хорошо понял его намерения. Он продолжил болтать об обыденных вещах, пока работал. Спустя минут десять, Шэнь Ляншэн вышел с другим мужчиной. Судя по манере их речи, они были друзьями.
«Значит, договорились, Винсент. Увидимся завтра вечером».
«Замечательно, хотя ты, правда, не должен был проделывать весь этот путь только за этим. В следующий раз просто позвони мне».
«Все нормально. Я не очень занят в эти дни».
Посетитель определенно не был незнакомцем. После их первой встречи Кобаякава предложил встретиться поболтать, и потом они обедали вместе несколько раз. Кобаякава, на самом деле, был на два года моложе Шэнь
Ляншэна, но получил свою нынешнюю работу помощника по финансам армии в Тяньцзине благодаря должности отца в японской армии.
Он прибыл в Тяньцзинь только два месяца назад и уже испортил отношения с Сигэкава Хидэкадзу. С виду все казалось нормальным, но его влияние в какой-то степени ослабло, в свою очередь, заставляя его чувствовать неудовлетворенность. Кобаякава смотрел свысока на китайцев, но ему понравился Шэнь Ляншэн, потому что этот китаец не был ни подхалимом, ни сторонним наблюдателем. Плюс, они оба изучали экономику в Кембридже, так что очень скоро стали хорошими знакомыми.
Шэнь Ляншэн увидел Цинь Цзина, выходя из дома, но не подал вида и проводил Кобаякаву до его автомобиля. Проследив за машиной до металлических ворот, он остался на месте, глядя на Цинь Цзина, будто подзывая его.
Цинь Цзин смотрел на него в ответ со своего места, у ваз с цветами. Летнее солнце в августе палило так сильно, что от земли поднимался пар.
Он смотрел на него с дистанции, не такой далекой, но и не такой уж близкой. Свет был таким ярким, что он не мог видеть выражение на лице мужчины. Его тело, казалось, путало ощущения жары и холода после долгого пребывания под палящим солнцем. Было так жарко, что его пробирала дрожь.
В конце концов, Цинь Цзин был тем, кто подошел, но Шэнь Ляншэн первым заговорил в своей обычной манере: «Поговорим внутри».
Когда они вошли в гостиную, Цинь Цзин подумал, что разговор произойдет где-то еще, но Шэнь Ляншэн остановился и указал на диван:
«Присядь», - сказал он, словно учитель был здесь впервые.
«Шэнь Ляншэн…»
Правда была в том, что ничего серьезного не приходило Цинь Цзину в голову. Газеты еще не раскрыли имен членов Комитета по Сохранению Мира, но до него доходили слухи, что это были в основном бывшие люди Бэйяна. Он думал, что вероятно японцы искали Шэнь Ляншэна для этого, и хотел поговорить с ним, дабы отговорить его работать с ними.
«Цинь Цзин, я никогда не скрывал от тебя ничего о своей семье», - прервал Шэнь Ляншэн, казалось бы, не относящимся к делу утверждением, будто хотел, чтобы учитель сам сделал выводы.