Закончив, Шэнь Ляншэн перечитал свой ответ и в какой-то степени захотел написать новый. Однако, внимательно посмотрев на два предложения, он, ничего не меняя, запечатал конверт и положил его к двум другим письмам, ожидающим отправки.
К середине сентября наступила настоящая осень. Жара спала, но прохлада еще не установилась, так как дождя до сих пор не было. Было воскресенье, и Шэнь Ляншэн был дома. Написав письмо, он какое-то время сидел.
Окно в кабинете было открыто, и помещение наполнялось мягким теплом ранней осени. Однако почему-то создавалось ощущение, будто была зима. Самоконтроль Шэнь Ляншэна всегда был сильным. Он стер боль еще в начале и не очень скучал по мужчине. Но возможно из-за письма от старого друга, или из-за его невинной лжи, дверь в его сердце лишь немного приоткрылась. Сидя здесь, он почти мог слышать смех и радость из далекого прошлого. Конец
счастливых времен проскользнул со свежей прохладой прошлой зимы и, прогулявшись по его дому, тихо исчез.
Наконец, несколько дней спустя, хлынул дождь, и температура упала. Дождь начался посреди ночи. Цинь Цзин не закрыл окна и был укрыт легким одеялом, так что холод не дал ему нормально спать. Сквозь дремоту он осознал, что забыл что-то очень важное, что-то связанное с погодой.
Было холодно. И осень пришла…. О нет! Цинь Цзин вдруг вспомнил: Шэнь Ляншэн говорил ему, что его день рождения - в июле. Потом, в июле случилась вся эта ерунда, и он совершенно забыл об этом.
Конечно, Шэнь Ляншэн будет расстроен, что он забыл о его дне рождения, верно? Нужно будет наведаться в торговый центр завтра после школы и купить ему подарок, чтобы компенсировать это.
Цинь Цзин не осознавал, пока не стал размышлять над выбором подарка, что ему ничего не нужно было покупать: они уже расстались и не имели ничего общего друг с другом.
Цинь Цзин повернулся на другую сторону. Он хотел взять одеяло потолще, но ему было слишком лень двигаться. Дождь перешел от измороси к ливню. Он сильнее закутался в тонкое одеяло и уснул, слушая дождь. Проснувшись на следующее утро, он ощутил легкую заложенность носа, как в начале простуды. Глаза немного отекли и не хотели открываться, словно он плакал, но подушка была сухой.
Температура продолжала падать. В один из дней Шэнь Ляншэн пришел домой, поужинал и поднялся наверх. Но скоро снова спустился.
«Кто расстелил ковер в кабинете?»
Служанка, которую он спрашивал, не была полностью уверена и ответила, что расстелила его, так как уже похолодало.
«Его отправляли в химчистку?»
«Да, но это была не я…»
«Хорошо. Спасибо».
Служанка ушла в смятении, удивляясь: почему хозяина вдруг заинтересовал декор интерьера, хотя раньше такого не было. Она опасалась, что ковер был табу для Шэнь Ляншэна, но затем подумала: жаль, если дорогой ковер будет собирать пыль в кладовке.
Когда Шэнь Ляншэн навещал своего отца в конце октября для одного из их обычных разговоров, он заметил, что голос пожилого мужчины охрип. Он спросил, простуда ли это, и если так, принимал ли тот лекарства.
Шэнь Кечжэнь помахал рукой: «Так уже какое-то время. Болит, когда глотаю».
Он сказал сыну, что принял уже много лекарств традиционной медицины, но они не очень помогли. Он думал, что случившееся летом подвергло его большому стрессу, и тревога увеличилась, поэтому понадобится больше, чем день или два, чтобы привести его тело в норму. Он издал долгий вздох: «Вот, что делает с тобой возраст». Сказав это, он даже стал казаться старше.
«Может западные лекарства помогут тебе. Я попрошу Луи прийти завтра».
Луи был врачом, обученным западной медицине, и личным другом Шэнь Ляншэна. Шэнь Ляншэн рекомендовал его на место семейного доктора Шэня Старшего, но Шэнь Кечжэнь считал западную медицину отравляющей и не такой умеренной, как китайская. В итоге, он никогда не требовал заключения от Луи.
На следующий день пришел Луи и, услышав о продолжительных симптомах, порекомендовал Шэню Старшему ларингоскопию. Шэнь Кечжэнь не горел желанием, но согласился на это после уговоров сына.
Однако ничего существенного результаты не показали, и мучение закончилось назначением противовоспалительных таблеток. Затем, почти месяц спустя, кашель Шэня Старшего ухудшился до такой степени, что в один день он даже отхаркнул кровь. Только тогда он запаниковал и прошел полное обследование.
В этот раз доктор сказал результаты только Шэнь Ляншэну, что раньше времени встревожило пожилого мужчину. Доктор рассказал о болезни, избегая ужасающих деталей. Рак гортани сложно выявить на его ранних стадиях, и хирургическое вмешательство может быть одной из рассматриваемых возможностей.
Устав от эвфемистической болтовни, Шэнь Ляншэн прервал его и попросил конкретную информацию о риске операции. В конце, он решительно заявил: «Тогда, давайте сделаем операцию».
Отцу Шэнь Ляншэн не раскрыл всех обстоятельств, говоря, что есть небольшая опухоль в его гортани, которую просто необходимо удалить. Но Шэнь Старший не был глупцом и, более или менее, знал, чем на самом деле это было.
Шэнь Кечжэнь мог стать пугливым за последние годы, но он был мужчиной, прошедшим сквозь огонь и воду. Перед лицом неприятностей, он скорее стал спокойным и согласился на предлагаемую операцию с безоговорочным и оптимистичным чувством надежды на исцеление.
После долгих расспросов, Шэнь Ляншэн за высокую цену нанял американского хирурга из Шанхая, и результаты были удовлетворительными. Болезнь, казалось, поддалась контролю. Шэнь Кечжэнь думал, что это - свет в конце тоннеля, и весьма воспрянул духом после операции.
В декабре этого года в Пекине было учреждено Временное правительство Китайской республики, и после установления его ветви в Тяньцзине Комитет по Сохранению Мира был распущен. Кобаякава все еще хотел убедить Шэнь Ляншэна участвовать в политике и работать на него, но тот был занят организацией операции для отца. Сначала Шэнь Ляншэн говорил, что был не в настроении для этого, потом попросил отложить это, пока здоровье его отца не поправится. Одно за другим, и вопрос оставался не рассмотренным аж до февраля следующего года.
Однако не все его слова были отговорками. Строго говоря, болезнь его отца означала, что Шэнь Ляншэн был на один шаг ближе к желаемому, но не чувствовал и намека на счастье.
Как говорится, умирающие не лгут. Однако все, что крутилось у него в голове, пока он ждал возле операционной, в то время как его отец лежал под ножом, было не то, как Шэнь Кечжэнь относился к нему в детстве, а то, как добр был к нему после.
С мартом снова пришла весна - время возрождения, но состояние Шэня Старшего начало ухудшаться. На этот раз доктор не советовал вторую операцию, да и Шэнь Кечжэнь не был достаточно силен, чтобы выдержать ее. Единственным способом оставаться в живых для него было внутривенное лечение изо дня в день.
Шэнь Ляншэн переехал в старую усадьбу, и его брат также заходил каждый день. Что до того, искренне ли волновался его брат или просто делал это ради имущества, знал только он сам.
Шэнь Кечжэнь понимал, что скоро встретит свой конец, но не хотел воспринимать это как карму. Он верил в жизнь после смерти, и если это была карма, то он должен будет страдать и в следующей жизни тоже. Шэнь Ляншэн читал мысли отца и нанял просвещенного буддистского монаха читать ему писания. Монах говорил ему слова утешения, все, кроме обещания хорошего перерождения и следующей жизни.
Будучи еще в сознании, предусмотрительный Шэнь Старший пригласил в Тянцзинь доверенные лица вдобавок к нанятым адвокатам для подготовки завещания. Его старший сын, хотя и больший возрастом, был меньшим мозгами и начал шнырять, пытаясь разнюхать детали завещания. Тем временем, Шэнь Ляншэн оставался неизменным. Все посредники были верны старику. Как мог старший брат о чем-то догадаться, если Шэнь Ляншэн до сих пор не смог?
Естественно, Шэнь Кечжэнь почти сразу же узнал о подлом поведении сына. Он был так разъярен, что колотил по кровати, но так как был слишком слаб, чтобы наделать много шума руками или бранить кого-то во весь голос, все закончилось только хрипом. Луи тотчас сделал ему укол успокоительного и убедился, что с ним все в порядке перед уходом.