«Что я могу для тебя сделать?» - бизнесмен зажег сигарету, чтобы, более или менее, скрыть это сопротивление, и ровно спросил.
Цинь Цзин прямо объяснил ситуацию и наблюдал за реакцией на лице Шэнь Ляншэна.
«Я понимаю. Будь спокоен и жди хороших новостей», - Шэнь Ляншэн согласился помочь, не предъявляя никаких условий и не задерживая его всякими глупостями.
«Извини, что прошу о такой большой услуге».
«Ерунда».
После важного разговора, в комнате на мгновение воцарилось молчание, и оба одновременно начали говорить:
«Я…»
«Почему бы тебе не остаться на обед?»
«Нет, - Цинь Цзин замотал головой. - Мне нужно идти».
Шэнь Ляншэн пристально смотрел на учителя. Цинь Цзин смотрел в ответ несколько секунд, прежде чем повторить: «Я пойду. Еще раз спасибо».
«Тогда я не буду тебя провожать, - Шэнь Ляншэн встал и указал рукой. - Сюда, пожалуйста».
Хотя, когда они расстались, Шэнь Ляншэн и думал «легко найти - легко и потерять», правда была так горька, что гордость не позволяла ему признать ее. Он бы солгал, сказав, что не надеялся, что был более важен для Цинь Цзина, чем кто-либо или что-либо, и что мужчина выберет остаться с ним.
Теперь, возвращаясь в настоящее, Шэнь Ляншэн не винил мужчину за то, что тот пришел только за помощью. Он также не винил его за желание уйти сразу после решения дела. Шэнь Ляншэн правда не ощущал досады. Скорее, чувствовал радость: с одного только взгляда он мог сказать, что у мужчины все еще есть чувства к нему. Потом, когда Цинь Цзин увидел вышедшую из машины Цуй Чжао-ди, Шэнь Ляншэн прекрасно знал, что это приведет к недоразумению. Однако не стал ничего объяснять, чтобы вопрос взвешивался в сознании мужчины еще несколько дней.
«Цинь Цзин, - Шэнь Ляншэн сказал, что не станет провожать мужчину, но все же прошел до входной двери и даже доброжелательно напомнил. - Ты выглядишь еще более тощим. Впредь береги себя».
Цинь Цзин был на шаг впереди бизнесмена, но запнулся от произнесенных нежных слов. Однако он не обернулся и только пробубнил что-то в ответ.
Шэнь Ляншэн ничего больше не сказал и весело размышлял, пока другой мужчина шел через сад по направлению к воротам: Цинь Цзин, ты только причиняешь себе боль, стараясь двигаться дальше, когда очевидно, что ты не можешь.
Цинь Цзин оставил позади поместье и продолжал идти по тихой улице, даже не остановившись, пройдя перекресток, ведущий к трамвайной остановке.
Остаток вчерашнего снега все еще висел в мрачных тучах, фильтруя солнечные лучи так, что просвечивал лишь голубоватый свет. Он навис над покрытой снегом землей, словно гигантская опрокинувшаяся чаша, удушающая запертых под ней.
Цинь Цзину не было так уж плохо. Его логика была ясной, и в голове не помутнело, когда он разговаривал с Шэнь Ляншэном.
Только сейчас, оставив некоторое расстояние позади и позволив нервам успокоиться, он почувствовал, что слегка сбит с толку. Прошел год, или около того, с их последней встречи, и теперь у мужчины была жена и ребенок. В конце концов, они были в положенном для этого возрасте. Он должен был ожидать такого поворота и не удивляться, когда непосредственно столкнется с новостями. Как глупо с его стороны.
Потом он вспомнил, как мужчина сказал ему, беречь себя, так словно… так словно….
Следующее, о чем подумал Цинь Цзин, была его мать, говорящая ему, в то время, когда еще была способна узнать его: «Мой дорогой, ты теперь сам по себе». Позже, она позабыла, кем он был, и впала в беспамятство. Она ушла, даже не взглянув на него снова.
Внезапно Цинь Цзин почувствовал себя обиженным. Однако это не было из-за Шэнь Ляншэна. Прежде всего, он был тем, кто оставил мужчину, и было бы нелепо ждать, что тот продолжит тосковать по нему. Он просто чувствовал обиду, и коль скоро не мог винить Шэнь Ляншэна, он шел, плачась маме, словно капризный ребенок:
«Как вы хотите, чтобы я справлялся сам, когда оба - ты и папа - покинули меня?»
Обижен то он был, но сердце его не болело вовсе. Он прошел еще немного и внезапно ощутил боль в животе. Это не было обычными спазмами, как раньше. Он не так уж много съел этим утром, но все больше и больше чувствовал тошноту.
Он поспешил к дереву в стороне и, как только коснулся коры, его вырвало. В его желудке не было ни еды, ни кислоты. То, что вышло, было небольшим коричневатым комком. Понадобился момент, чтобы Цинь Цзин осознал: это была кровь.
Это не была свежая, алого цвета кровь, скорее старый ржавый кусок, укрывшийся в прежде нетронутом снегу под деревом.
Словно что-то внутри него, погибнув, исчезло из поля зрения, и только теперь трухлявое мертвое тело встретилось с дневным светом.
Цинь Цзин ощущал головокружение ранее, но после того, как его стошнило, в голове снова прояснилось.
Держась за дерево, Цинь Цзин недолго смотрел на кровь. Он размазал пятно кончиком туфли, присыпал снегом поблизости и затем продолжил свой путь.
Хотя Шэнь Ляншэн и планировал оставить Цинь Цзина томиться из-за собственной горечи, он не медлил в более серьезном деле - Сяо-Лю был освобожден рано утром во вторник.
Цинь Цзин не хотел, чтобы друг чувствовал себя обязанным, и не рассказал ему, что получил помощь от Шэнь Ляншэна. Он только сказал своему другу, что деньги творят чудеса. Сяо-Лю думал, что друг отдал за него все свои сбережения, так как был все еще в состоянии шока и не мог трезво мыслить. С красным от стыда лицом, мужчина продолжал извиняться и даже сказал, что продаст чайный дом, чтобы оплатить долг. Цинь Цзин остановил его одним риторическим вопросом:
«Как ты собираешься справляться без чайного дома?»
«Тогда … я… ты….»
«Поверь мне, я не заплатил так уж много, - Цинь Цзин знал, друг не поверит, если он скажет, что это деньги крестной, так что он назвал среднюю сумму, похлопывая по его лбу. - У меня всего один рот, который нужно
кормить, и не на что использовать завалявшиеся деньги. Они не потребуются мне в скором времени. Будешь думать об этом, когда сестры выйдут замуж, а ты найдешь себе жену».
Разговор напомнил Цинь Цзину, что он также не мог отплатить за услугу Шэнь Ляншэну, и нужно будет попытаться компенсировать это финансово. Он не имел представления, как мужчине удалось вызволить его друга, но был уверен, что потребовалось больше, чем просто некоторые связи. Учитель не знал, какой точно была сумма, а мужчина, вероятно, тоже не будет честен на этот счет, но он считал, что должен вернуть столько, сколько сможет.
Вечером того же дня Цинь Цзин пришел к поместью Шэнь, чтобы выразить свою признательность. Он специально решил пойти прямо перед ужином, когда, по его мнению, Шэнь Ляншэн вероятнее всего будет дома. Однако оказалось, что у бизнесмена были планы, и его не будет дома какое-то время. Прислуга хотела подать Цинь Цзину ужин, пока он ждет, но тот подумал, что будет неуместным ужинать в отсутствие хозяина. Поэтому он отказался от этой идеи и прождал до половины десятого.
Первое, что увидел Шэнь Ляншэн, когда вернулся домой, был Цинь Цзин, сидевший на диване с горничной, с которой учитель был близок. Двое оживленно болтали.
Внимание горничной отвлеклось от беседы, и тогда она заметила Шэнь Ляншэна в гостиной. Она тотчас же встала и попятилась к краю комнаты: «Молодой господин».
Учитель встал вместе с ней и с улыбкой кивнул мужчине.
«Когда ты пришел?» - холодный уличный воздух все еще льнул к Шэнь Ляншэну, но он ощущал что-то теплое внутри. Допытываясь, он шагнул ближе к мужчине, а его тон уже не был таким сдержанным, как в прошлую их встречу.
«Только что».
«Ты уже поел?»
«Да».
«Что?»
«Э-э…»
Шэнь Ляншэн на самом деле не верил словам учителя и просто хотел поиграть с ним. Он стрельнул вопрошающим взглядом на горничную в стороне, которая поняла его вопрос и в свою очередь честно помотала головой.
«Давай поедим еще. Я и сам не так уж много съел на ужин», - не разрывая лжи, Шэнь Ляншэн попросил слуг приготовить еду. Тем временем, он сел рядом на диван.