* Стихотворные строки взяты из сонета №1 сборника Элизабет Барретт Браунинг «Сонеты с португальского», в переводе Г. Кружкова.
========== Глава 24 ==========
Второй мужчина, казалось, спал, когда Цинь Цзин проснулся. Он помедлил, изучая его лицо, прежде чем проворчать: «Брось притворяться». И, как и ожидалось, губы Шэнь Ляншэна дернулись - он уже не спал.
Прошлой ночью они не закрыли окна, и занавески колыхались от дуновения утреннего ветерка. На дворе было лето, поэтому шторы сменили на те, что были более холодных тонов - бледно-зеленые, они, казалось, выцвели под солнцем, смешавшись с бежевым оттенком. Часть, вздутая от ветра, выглядела, как жирная, круглая золотая рыбка. Цинь Цзин смотрел на нее какое-то время, а затем внезапно заговорил: «Как насчет того, чтобы вообще никуда не ехать?»
«Меня устроит любой вариант. Только ты подумай об этом хорошенько, ладно?» - у Шэнь Ляншэна была назначена встреча этим утром, так что он не остался в постели с Цинь Цзином. Одеваясь, он ответил в обычной манере и вовсе не выглядел счастливым, словно его нисколько не волновало, каким было решение учителя.
Шэнь Ляншэн попросил Цинь Цзина подумать над этим, но в этом не было нужды, потому как он знал: жизнь в Шаньбэй будет трудна. Большинство людей были такими: сами по себе они могли справиться со всем, но не могли вынести, когда объект их любви проходит через то же.
Поэтому, он выложил свои предыдущие планы перед Шэнь Ляншэном, когда мужчина вернулся домой этой ночью: «По этой причине я не могу заставлять тебя ехать со мной. Давай просто останемся здесь, да?»
Шэнь Ляншэн только кивнул. Он притянул мужчину в свои объятия и поцеловал его в лоб.
Шэнь Ляншэн знал, что у учителя были свои идеалы и стремления, и был согласен с тем, что любить кого-то значит помогать ему в их воплощении. Однако присутствующий в конкретном случае риск был больше, чем он мог вынести.
Если бы мужчина умер - приходило однажды ему в голову, но теперь, когда он снова думал об этом, то осознал, что это не было совершенно невозможным для него - продолжить жить без Цинь Цзина.
Жизнь просто превратится в процесс ожидания: пойманный в тюрьму, он будет ждать визита призрака, что может вовсе не прийти в самые темные часы ночи.
Шэнь Ляншэн любил этого человека и хотел провести с ним всю оставшуюся жизнь. Он не мог воплотить идеалы мужчины, поэтому стремился найти компромисс и сделать все возможное для него.
Первое, что сделал Шэнь Ляншэн, придя в офис следующим утром, позвонил Кобаякаве и рассказал ему о своем намерении продать завод.
Последние два года фракция Сигэкавы вытирала ноги о Кобаякаву, не позволяя ему многого достичь. Отец был недоволен им и планировал отправить
его обратно в Пекин, ждать дальнейших указаний. Уведомляя его первым, Шэнь Ляншэн хотел оказать последнюю услугу японцу, чтобы расплатиться с ним по счетам.
Приобретение фабрики Шэней считалось пусть и малым, но достижением, поэтому Кобаякава был всеми руками за это. Конечно, он снизил цену, в счет урона, нанесенного наводнением. Шэнь Ляншэн не хотел терять времени, торгуясь, но также боялся вызвать подозрения, согласившись слишком быстро. Спустя несколько дней переговоров, они, наконец, достигли обоюдно приемлемой суммы. Они подготовили документы и завершили сделку подписями и печатями обеих сторон.
Проводив Кобаякаву, Чжоу последовал за боссом назад в офис. Закрыв за собой дверь, секретарь замешкался у дивана, по всей видимости, размышляя: говорить или нет. Компания была основана в значительной степени, чтобы управлять фабрикой, и сейчас, когда последняя была продана, больше не было необходимости в ее существовании. Шэнь Ляншэн думал, что секретарь беспокоился о своей работе, поэтому первым заговорил: «Не волнуйся. Я разговаривал с японцами, и им нужен менеджер-китаец, знакомый со всем оснащением. Это - великолепная возможность, так что я порекомендовал тебя на управленческую…»
«Сэр, - неожиданно прервал босса Чжоу и неуверенно продолжил. - Я понимаю, к чему Вы клоните…. И именно об этом я хотел поговорить с Вами. Я не горю желанием браться за эту работу».
«Лао-Чжоу, - начал шутливо Шэнь Ляншэн. - Ты работал на меня все эти годы. Не нужно быть вежливым со мной».
Он знал: секретарь был бойким и пронырливым человеком, и подумал, что тот пытается сохранить лицо начальника, симулируя преданность. Шэнь Ляншэн искренне желал напоследок помочь мужчине, учитывая, что тот служил ему целых восемь лет.
«Нет, сэр… - слабо усмехнулся Чжоу. - Я не стараюсь быть вежливым».
«Тогда, что? Можешь сказать мне, если есть какая-то проблема», - Шэнь Ляншэн считал, что разбирается в людях. Он не только знал, что Чжоу - тот еще льстец, но и что глубоко внутри мужчина, как и он сам, думал только о выгоде. Все эти годы верности были преимущественно из-за того, что работать на Шэнь Ляншэна оказалось очень прибыльно. Он сильно сомневался, что секретарь не заинтересован в потрясающей возможности, которую ему сейчас предлагали. Бизнесмен предположил, что должна быть какая-то причина, останавливающая мужчину, поэтому требовал честного ответа, чтобы решить проблему и покончить с этим.
«Я знаю, как Вы смотрите на меня, сэр, - Чжоу начал говорить более твердо. - Прошу прощения за то, что говорю это, но Вы, вероятно, смотрите на меня свысока. И, если быть до конца честным, я вроде как смотрю на себя свысока тоже…»
«Не говори так, Лао-Чжоу», - Шэнь Ляншэн нахмурился, услышав признание секретаря, и, встав со своего места, подошел к мужчине. Одновременно, он зажег сигарету и затем передал другую Чжоу. Он, правда, думал об этом человеке, как об умном второстепенном персонаже на заднем
плане, который участвовал в сомнительных сделках за его спиной. Однако было просто разглядеть, что все это делалось для его семьи, так что Шэнь Ляншэн закрыл глаза на теневой бизнес секретаря, пока он был обоснованным. Чем говорить, что он смотрел на Чжоу свысока, точнее было бы сказать, что он никогда даже не рассматривал мужчину как равного.
«Что я пытаюсь сказать: я работал на Вас и делал то же, что делали Вы, сэр. Теперь, когда Вы уходите, я тоже ухожу, - выражение на лице Чжоу, полное сомнений всего пару минут назад, сейчас казалось решительным. - Пожалуйста, не смейтесь над этим почти сорокалетним мужчиной, только сейчас старающимся найти в себе твердость духа. В конце концов, я - китаец, так что не соглашусь на эту работу».
Шэнь Ляншэн был слегка застигнут врасплох, и двое мужчин стояли в тишине. Закончив курить, Шэнь Ляншэн похлопал его по плечу и сказал: «Раз так, хорошо. Мы разберемся с остальным в свое время».
Шэнь Ляншэн выслушал много буддийских наставлений с отцом и знал о просветлении, но он не верил в Будду, и поэтому не верил в пути буддизма. Однако в этот день он словно открыл глаза и наблюдал - возможно, не просветление, а просто факт: после того, как он испытал боль сопереживания во время наводнения, завесы на его глазах стали подниматься, одна за другой, и, наблюдая, он видел самого себя, видел других, свою страну и свой дом.
Этой ночью дома Шэнь Ляншэн рассказал Цинь Цзину, что подписал бумаги и продал фабрику. На всякий случай, ему пришлось воздержаться от использования полученных от продажи денег, но у него имелось несколько офшорных счетов, что он приготовил на случай переезда из страны. Бизнесмен подумывал пожертвовать часть этих средств, используя в качестве прикрытия зарубежного китайца, если существовал осторожный способ устроить сделку.
«Шэнь Ляншэн… - Цинь Цзин только закончил с их постельными занятиями и лежал там, запыхавшись, когда мужчина начал разговор на серьезную тему. Он не знал, что сказать. - Если это из-за меня…просто знай, ты не должен….»