Он и правда считал, что получил все, что может дать этот мир.
И это все содержалось в четырех словах:
Они встретили друг друга.
Примечания
Бяокэ - обращение к сыну тети со стороны отца или матери, старшему по возрасту.
Плакат «Молодожены» - в оригинале имелась в виду традиция, приклеивать на стену фигуру, вырезанную из красной бумаги и состоящую из двух иероглифов со значением «счастье», с различными украшениями вокруг.
Дунгу - вид грибов шиитаке высокого сорта, почти всегда высушенный, а затем замачиваемый перед употреблением.
Тридцатый год Республики - 1941.
Во время празднования Сотого Дня ребенку желают прожить сто лет. По традиции родственники и друзья дарят подарки.
========== Глава 25 ==========
В тот год японцы запустили кампании для усиления безопасности по всему северному Китаю под слоганом: «Освободи Восточную Азию, уничтожь Коммунизм в целях самозащиты и работай старательно, чтобы повысить производительность». В результате, напряжение в Тяньцзине также возросло.
Массовые налеты были проведены весной и в конце лета. Хотя прикрытие Лао-У не было раскрыто, переживая за его безопасность, администрация организовала ему отступление из Тяньцзиня. За последние два года Шэнь Ляншэн несколько раз делал денежные переводы в поддержку тыла через связи Лао-У. Последний ценил его вклад, но было слишком рискованно говорить об этом вслух во время их прощания. Позже, он попросил Цинь Цзина передать послание: «Не знаю, когда смогу вернуться. Вы должны быть очень осторожны в будущем. Не взаимодействуйте с кем-либо еще. Я благодарю Вас от лица
партии, и Вице-председатель Чжоу также просил меня поблагодарить Вас лично».
Цинь Цзин доставил все сообщение слово в слово и добавил: «Если подумать, то Вице-председатель Чжоу наполовину тяньцзинец».
«О, собрат тяньцзинец».
«Я должен говорить это - не ты».
Шэнь Кечжэнь переехал в Тяньцзинь после падения Бэйянского правительства, и предки Шэнь пришли с Северо-Востока - Шэнь Ляншэн не был настоящим тяньцзиньцем. Однако услышав это, мужчина лишь перевернул страницу газеты и парировал: «Но я женат на уроженце Тяньцзиня. Отчего б мне не назвать себя тяньцзиньцем?»
Забавляясь тем, насколько нахальнее мужчина становился с возрастом, Цинь Цзин с улыбкой покачал головой и сел возле него. Он проглядел страницу, только что прочитанную Шэнь Ляншэном, но не нашел нужной ему колонки. Затем, осознав, что она была в руках мужчины, требовательно протянул свою руку.
«Я все еще читаю. Жди своей очереди».
Цинь Цзин просто посмотрел на него с улыбкой на лице. Вскоре, Шэнь Ляншэну пришлось выбросить белый флаг и передать ему газету. Он задал вопрос, на который не ждал ответа: «И кто тут у нас самый несносный, а?»
Газета, которую читал Шэнь Ляншэн, была «Новой Тяньцзиньской Газетой», прежде известной как «Тяньфунбао». Особой страницей, из-за которой они дрались, была литературная колонка, где опубликовали самые новые главы «Легенды Мечников Шу Шань». Цинь Цзин являлся преданным фанатом Хуань Чжу Лоу Чжу, поэтому не пропустил бы ни одной главы.
Изначально, Шэнь Ляншэн не читал в свободное время, но осев с Цинь Цзином и начав вести домашнюю жизнь, его вкусы тоже стали меняться. В свободное время они вдвоем ухаживали за комнатными растениями то здесь, то там, а в особо праздные дни, бывало, заваривали чайник чая и сидели напротив друг друга, каждый с книгой в руках, часами напролет.
Вероятно, у всех мужчин в крови тайная любовь к у-ся*. Видя, как Цинь Цзин следит за каждым выходом «Легенды Мечников Шу Шань» и превозносит ее сюжет, Шэнь Ляншэн подумал, что мог бы так же купить напечатанные в «Лили пресс» книги и прочесть историю с самого начала. Догнав его, он стал вместе с Цинь Цзином следить за новыми публикациями, а после даже втягивал мужчину в дискуссии.
Легенда была сянь-ся новеллой с детально продуманным миром. Имелись и добрые, и злые персонажи, и у каждого была более мощная техника, чем у предыдущего. Они могли парить в небесах и бурить землю. Они могли путешествовать на своих мечах. Их способности были чуждыми и пленительными, никогда не разочаровывая читателя. Несмотря на то, как сильно изменились его вкусы, Шэнь Ляншэн не утратил своей разборчивой и методичной натуры. Даже если это была новелла, он заставлял Цинь Цзина разбираться вместе с ним в отношениях между постоянно увеличивающимся количеством героев, споря у кого лучшая техника и более полезные магические
предметы, и кто одержит верх: добро над злом или же наоборот. В этом Цинь Цзину не хватало усердного отношения, как у мужчины, но он находил такой серьезный способ чтения фантастики даже интересным. Он с радостью присоединился к дискуссиям, и прежде чем осознал, тоже стал весьма серьезен. Иногда они оба были противоположных мнений, и ни один не мог переубедить другого. В этих случаях Цинь Цзин мог угрожающе припугнуть: «Не согласишься со мной еще раз и будешь мыть посуду всю неделю!» Когда он говорил это, ему и в голову не приходило, насколько это незрело: двое взрослых мужчин ссорятся из-за вымышленной новеллы.
Несмотря на то, что это был вымысел, пленительная проза автора заставляла этот мир оживать - будто такое место с другим небом и землей существовало на самом деле. В этом удивительном мире в воздухе летали мечники, а персонажи приходили и уходили. Но были ли они бессмертными или падшими демонами, одно оставалось неизменно: ни один варвар не осмеливался вторгнуться.
«Цинь Цзин, какие у тебя планы теперь, когда Лао-У уехал?»
Цинь Цзин сосредоточенно читал новую главу, когда Шэнь Ляншэн внезапно задал свой вопрос. Он беззаботно ответил: «В каком смысле планы? Конечно, я продолжу преподавать».
Шэнь Ляншэн не стал продолжать тему, оставив это так, словно вопрос был просто спонтанным. Он не поднимал его снова, пока они не легли спать. С выключенным светом, он начал столь редким для него неуверенным тоном: «Я думал о текущей ситуации, Цинь Цзин…. Если я скажу, что хотел бы, чтоб ты сменил школу… скажем, на начальную, как ты к этому отнесешься?»
Беспокойство Шэнь Ляншэна было оправдано - Шэн Гун расширялся, и за известность пришлось заплатить. Как и Яохуа, Шэн Гун уже какое-то время был на радаре у японцев. Однажды Нанькай уже пострадала из-за своей антияпонской позиции, и позже, директор Яохуа был убит японским агентом при свете дня. Шэнь Ляншэн переживал, потому что, во-первых, был уже долгое время неактивен и оборвал все связи с миром политики, а во-вторых, Цинь Цзин работал на Лао-У. И кто знал, когда так называемые «кампании по усилению безопасности» закончатся? Он знал, что вероятность - мала, но даже это пугало его. Случись что, он боялся, что не сможет защитить мужчину, и поэтому думал: лучше всего учителю перевестись в менее выдающуюся начальную школу.
Но опять же, когда они съехались, Цинь Цзин прекратил всю другую деятельность, кроме преподавания, ради безопасности. Выставив это требование сейчас, Шэнь Ляншэн чувствовал, будто все больше и больше пресекает устремления учителя. Честно говоря, он хотел бы связать мужчину веревкой и держать при себе, если б действительно мог это сделать, не позволяя ему куда-либо ходить или что-либо делать. Он был бы спокоен только в том случае, если бы мог держать мужчину дома каждый день.
Шэнь Ляншэн и сам думал, что просить об этом было слишком, и не планировал заставлять мужчину бросить работу в Шэн Гуне. Он только хотел
предложить, и если учитель не согласится, то так тому и быть. Но неожиданно Цинь Цзин похлопал его по руке под простыней, спустя несколько секунд молчания:
«Хорошо», - спокойно сказал учитель.
Цинь Цзин понимал намерения мужчины, возможно, слишком хорошо. За прошедшие два года бизнесмен пожертвовал все свои сбережения с офшорных счетов, используя личность зарубежного китайца - и с какой целью? Определенно, это делалось частично из-за чувств, что он испытывал к этой стране, и из-за желания поддержать борьбу против японцев, но также это было и компенсацией ему. Они не обсуждали этого, но только бесстыжий ублюдок не прочел бы между строк.