Забудем про петарды, даже обычные мучные изделия, вроде лапши, были в дефиците. Каждая семья праздновала отступление японцев в их забытую богом страну, соблюдая обычай поедания лао мянь*, дабы избавиться от бед. Поначалу, все в какой-то степени сомневались, услышав новости о капитуляции. И только после того, как они поели лапши, их тревоги осели, вместе с лапшой в желудках.
Цинь Цзин насыпал немного муки в чашку, а Шэнь Ляншэн стоял рядом с ним, добавляя воды. Пока Цинь Цзин трудился над тестом, мужчина приготовил овощи и соус. Потом оба стояли у плиты, дожидаясь, пока сварится лапша. Когда лапша была готова, они переложили ее в чашки, осторожно, чтобы не порвать ни кончика, свисавшего с края, согласно традиции лапши долголетия*.
Вкушение этой длинной лапши было словно вбирание долгих счастливых лет предвидимого будущего.
В тот день они поели лапши вдвоем, а на следующий пошли к Лю, чтобы отпраздновать еще раз. По пути, они проходили мимо фотостудии, и Цинь Цзин вдруг остановился. Он взглянул на Шэнь Ляншэна с ухмылкой: «Может нам стоит?»
Вообще-то, ни один из них не любил фотографироваться. Более того, они были вместе изо дня в день, так что им никогда не приходило в голову купить камеру, чтобы время от времени снимать. Это был бы первый раз, когда они вместе пошли в студию.
Ветрина студии не была грандиозной, но плакат «Молодожены» на двери привлекал много внимания. Видя, что владелец довольно молод, Цинь Цзин предположил, что тот недавно женился и добродушно поздравил: «Примите поздравления с женитьбой!»
«О любезный. Многие говорили это, - ответил хозяин с энтузиазмом. - Я женился два года назад, и у нас осталось много таких плакатов с тех пор. В такое праздничное время, я подумал, а не повесить ли их».
Цинь Цзин с самого начала был в хорошем настроении, а владелец был приятным человеком, так что он начал втягиваться в легкую беседу. Когда мужчина спросил, приходится ли Шэнь Ляншэн ему другом, он взглянул на своего спутника и с улыбкой ответил: «Мы - кузены».
«Кузены, да. Понятно, понятно… - мужчина стоял за камерой и давал им инструкции, глядя в объектив. - Немного ближе, мои дорогие друзья… давайте же, почему вы стоите так далеко друг от друга? Ближе… приобнимите его рукой…да, сейчас вы выглядите, как два кузена! Теперь смотрим сюда… и улыбаемся… превосходно!»
Сфотографировавшись и получив чек, Цинь Цзин потянулся за своим кошельком, но владелец помахал рукой: «Бесплатно! Как я могу просить денег в такой счастливый день, как сегодня? Я предоставляю бесплатные услуги всю эту неделю!»
«Нет, мы не можем, - Цинь Цзин положил деньги на прилавок. - Вы не можете потерять прибыль только потому, что счастливы, так?»
«Я сказал - это бесплатно», - владелец весело посмеивался, запихивая деньги назад в карман Цинь Цзина, и выпроводил кузенов из студии. Указывая на лист бумаги на двери, он сказал: «Видите, здесь написано. Так трудно достичь счастливых времен, что я с радостью забуду о прибыли!»
На самом деле, Цинь Цзин с Шэнь Ляншэном не заметили листа бумаги под плакатом. На нем были аккуратно выведены слова:
Предоставление бесплатных услуг в честь празднования победоносного сопротивления Родины.
В день, когда они получили готовый снимок, Цинь Цзин достал его еще раз перед сном, даже если уже видел его прежде днем.
«Чего это ты улыбаешься?» - Шэнь Ляншэн только вышел из душа. Видя, как мужчина смотрит на фото с глупой ухмылкой на лице, он присел рядом с ним и обхватил его рукой.
«Я где-то слышал, что красивые люди плохо выходят на фотографиях, но ты на снимке так же хорош, как и во плоти, - воздав хвалу Шэнь Ляншэну, он бесстыдно добавил. - Но, должен сказать, я и сам не так уж плохо вышел».
Если бы в любой другой день Цинь Цзин предался самолюбованию, Шэнь Ляншэн определенно сделал бы пару насмешливых замечаний. Однако, обнимая мужчину, он был тронут, видя, что держит его так же, как и на снимке, и двое мужчин внутри улыбались тем двоим снаружи.
«Давай напечатаем одну побольше и повесим, - Шэнь Ляншэн дотянулся до руки Цинь Цзина и, крепко сжав ее, добавил, - чтобы компенсировать недостающую свадебную фотографию».
Этой ночью они придались сладким-сладким любовным играм. Они не были полными страсти, скорее мягкими и длительными, словно двое лежали на воде, нежно уносимые потоком вниз по теплой реке в место, слишком далекое, чтобы увидеть.
В год победы над Японией Шэнь Ляншэну было уже тридцать пять, а Цинь Цзину - тридцать три. Они не замечали возраста друг друга, так как виделись каждый день. Мужчины на фото тоже казались молодыми и энергичными.
Однако факт оставался фактом - прошло уже много времени. После занятий любовью они лежали плечом к плечу, держась за руки. Цинь Цзин
взглянул на подножье кровати, где лег лунный свет, пробившийся сквозь плотно задернутые шторы, что заставило его осознать, сколько воды утекло.
Он, кажется, припоминал, что давным-давно уже лежал подле мужчины, разглядывая дорожку лунного света на полу - сияющий луч полз, минуя ножки кровати, посреди мрака. Словно серебристо белая нить вплелась в почти десять лет их жизни.
Цинь Цзин перевернулся и посмотрел в глаза Шэнь Ляншэна. Он провел рукой по линии роста волос мужчины и мягко проговорил: «Не видел у тебя ни одного седого волоса».
«Скоро появятся. Я должен буду попросить тебя помочь мне выдергивать их, - Шэнь Ляншэн догадывался, что было в голове Цинь Цзина, и ответил таким же мягким голосом. Тоже потянувшись рукой, он коснулся родинки у глаза мужчины, продолжая шутить. - Но я не смогу помочь с этими двумя морщинками».
Цинь Цзин обожал шутить и улыбаться. Вероятно, из-за того, что он слишком много улыбался, в уголке его глаза образовались две едва заметные складки.
«Вау, ты уже думаешь, что я старый, да? - Цинь Цзин состроил несчастное лицо, но в следующий момент он, кажется, подумал о чем-то еще и хихикнул. - Помнишь, как говорилось в романе….»
Большинство книг, что читал Цинь Цзин, Шэнь Ляншэн читал вместе с ним, поэтому последний точно знал, на какой роман ссылается учитель. Как и предполагалось, Цинь Цзин стал говорить о прозе некого автора-женщины под именем Чжан из Шанхая, которая стала весьма популярной в последние годы. Это была метафора к любви и браку, что были и игривыми, и беспощадными:
«Вероятно, у каждого мужчины в жизни будут две такие женщины, как минимум две. Если он жениться на красной розе, рано или поздно, красная станет кровавым пятном от комара на стене, пока белая остается лунным светом у постели. Если он женится на белой розе - она станет зерном риса, прилипшим к его одежде, пока красная становится алой родинкой на его груди».
«Да ладно, как будто я когда-нибудь плохо о тебе думал», - слыша, как Цинь Цзин упомянул эту историю, Шэнь Ляншэн был чрезвычайно счастлив: он рассматривал их фото как запоздалую свадебную фотографию, а мужчина видел в себе его жену. Даже если это было лишь шуткой, она наполнила Шэнь Ляншэна радостью.
Как он мог плохо думать об этом? Все, чего он желал, это - веселиться.
Возможно, и в самом деле, хорошая карма, что он накопил в прошлой жизни, позволила ему быть вместе с этим человеком, пока их волосы не побелеют, и пока смерть не разлучит их, чтобы он мог позаботиться обо всех морщинках смеха, что появятся на лице мужчины.
Из-за этого счастья он ближе придвинулся к Цинь Цзину. Посреди беспрерывного переплетения лунного света и времени, он поцеловал родинку у его глаза и произнес нежным и ласковым тоном: «Ты - моя алая родинка, миссис Шэнь, и мой свет луны тоже».
Шэнь Ляншэн помнил, что названием истории о замужестве было «Красная роза, Белая роза». На автора обрушилась огромная волна известности, в связи с опубликованием серии в «Вань-сян», но они прочли ее работы только после того, как различные главы были собраны и переплетены вместе. Все собрание состояло из нескольких историй на тему счастья и воссоединения, но носило захватывающее название.