— Дальше, — буркнул Хэдли.
— Начнем, — прогремел доктор Фелл, крепче стискивая сложенные на груди руки, — с загадочного телефонного звонка в две минуты шестого. Вы уже слышали, что звонок был сделан из этого самого дома?
— Да.
— Говорил, случайно, не голос Девильи?
— Да, возможно. Не могу сказать, чей был голос. Просто кто-то шептал.
— Но в голосе слышалась… — доктор Фелл вздернул подбородок и выпрямился, — настойчивость?
— Он был очень настойчивым, да.
— Хорошо. Вы выскочили из своего коттеджа, побежали по дороге. Находясь еще вдали от этого самого дома, увидели вспыхнувший в гостиной свет. — Доктор Фелл выдержал паузу, сосредоточенно скосив глаза за стеклами очков. — Издалека увидели?
Дик подумал.
— Я бы сказал, с расстояния чуть более сотни ярдов.
— Значит, в комнату в тот момент вы не могли заглянуть?
— Боже мой, нет! Ничего подобного! Я был чересчур далеко. Просто видел, как загорелся свет, — небо еще было довольно темное.
Суперинтендент Хэдли, не сказав ни слова, резко встал. Комнату освещала лишь яркая висячая лампа в желтовато-коричневом абажуре над письменным столом. Выключатель находился на стене рядом с дверью в холл. Хэдли пошел к нему, начал щелкать, лампа гасла и снова зажигалась. Потом суперинтендент, вновь без единого слова, вернулся к своему блокноту за письменный стол. Доктор Фелл прокашлялся.
— Затем вы, — продолжал он, — уже не так быстро пошли по дороге? Да! А чуть позже, как я понимаю, увидели высунувшееся из-за стены ружье 22-го калибра? Да. Издалека увидели?
Дик опять подумал.
— Ну, скажем, ярдов за тридцать. Возможно, меньше.
— Значит, в комнату все равно еще не могли заглянуть?
— Нет, естественно.
— А ружье отчетливо видели?
— Да.
— И даже… — доктор Фелл протянул правую руку, постучал в оконное стекло, — даже заметили пулевое отверстие, когда пуля, пользуясь вашей выразительной фразой в беседе с констеблем, «влетела в стекло»?
Дик безнадежно махнул рукой:
— Боюсь, это просто литературная фраза. Я вспоминал палатку предсказателя. Именно это довершило дело. Я видел ружье, видел выстрел и даже на расстоянии мог увидеть пулевое отверстие.
— Острое у вас зрение, как я понимаю.
— Очень острое. Например, вчера, стреляя по мишеням в тире майора Прайса, я мог точно сказать, куда попал, не подтягивая мишень к прилавку.
— Если вы заподозрили, — вмешался суперинтендент Хэдли, — что-то неладное с этим пулевым отверстием, бросьте. Ребята Парвиса все проверили: угол стрельбы, силу удара, повреждение окна. И, — кивнул он на простреленную картину над камином, — осмотрели пулю, вытащенную из стены. Она была выпущена именно из этого ружья 22-го калибра, ни из какого другого.
Доктор Фелл медленно повернул красное лицо.
— Господи ты боже мой, Хэдли, — вскричал он с неожиданным и абсолютно для него нехарактерным взрывом ярости, озадачившим Хэдли не меньше, чем Дика, — уж позвольте мне работать со свидетелем на свой собственный лад! — Лицо его пламенело все больше и больше. — Вы, сэр, суперинтендент столичной полиции. Я целиком и полностью к вашим услугам. Я просто ваш консультант outre,[8] или, выражаясь не столь высоким штилем, старик, которого вы вытаскиваете из берлоги в таких вот загадочных, диких случаях. Сейчас вы оказали мне честь, консультируясь со мной по делу, которое мы оба признаем убийством. Можно мне задавать вопросы по своему усмотрению или нельзя, сэр?
Мелькавший за окнами шлем Берта Миллера замер на долю секунды, потом снова двинулся. Констебль не думал сомневаться ни в одном слове Дика, который рассказал ему всю историю с богатыми подробностями, настаивая на самоубийстве. Теперь Миллер впервые слышал из начальственных уст слово «убийство».
Впрочем, Дик в данный момент практически ничего не заметил: все затмил необычайно раздраженный взрыв доктора Фелла.
— Извините, если я вам наступил на любимую мозоль, — сдержанно проговорил Хэдли. — Можете продолжать.
— Хр-р-р! Ха! Очень хорошо. — Доктор Фелл поправил очки, выпустил из ноздрей воздух с долгим вызывающим шумом. — Услышав выстрел, мистер Маркем, вы опять побежали?
— Да.
— И встретили в аллее мисс Синтию Дрю?
— Совершенно верно.
— Почему вы, с таким острым зрением, раньше ее не заметили?
— Потому что, — объяснил Дик, — мне солнце светило в глаза. Светило прямо из аллеи, а Синтия шла с востока. В другой стороне я все видел, а на самой аллее почти ничего.
— М-м-м… да. Это все объясняет. А что мисс Дрю сказала о своем присутствии в аллее ни свет ни заря?
— Послушайте, сэр! Неужели вы думаете…
— Как, — мягко повторил доктор Фелл, — мисс Дрю объяснила свое присутствие в аллее в столь ранний час?
В холле резко зазвонил телефон.
Трое мужчин, каждый думая о своем, чуть привстали, услышав тревожный звонок. Может быть, думал Дик, сообщение, которое ждет доктор Фелл? А может, убийца, скрывающийся под самой что ни на есть дружелюбной наружностью в Шести Ясенях, звонит, чтоб нашептать дальнейшие злобные байки про Лесли Грант? Хэдли поспешил к телефону; слышно было, как он разговаривает пониженным тоном. Суперинтендент вернулся с очень серьезным лицом.
— Ну? — подтолкнул его доктор Фелл.
— Нет, — быстро ответил Хэдли, — не то, что вы думали. Ваша мысль о телефонном сообщении просто бредовая, и вам это известно. Никто не станет так глупо рисковать. Но признаю, другая мысль…
— Кто звонил, Хэдли?
— Полицейский хирург из Хокстона. Только что составил отчет о вскрытии. И все снова переворачивается с ног на голову.
Доктор Фелл всей своей огромной тушей откинулся к стене, распрямился. Рот под разбойничьими усами оскалился.
— Слушайте, Хэдли! Хотите сказать, что, в конце концов, Сэм Девилья скончался не от синильной кислоты?
— Установлено абсолютно точно — он умер от синильной кислоты. Некто, не умеющий обращаться со шприцем, ввел ему около трех гран ангидрида синильной кислоты. Но…
— Что «но»?
— Содержимое желудка, — сказал Хэдли.
— Продолжайте, старина!
— Часов за шесть до смерти Сэм принял до трех-четырех гран люминала.
Хэдли снова сел за стол, открыл блокнот.
— Не понимаете? — спросил он. — Если Сэм перед сном, где-то после одиннадцати, принял такое количество люминала, он практически был не в состоянии сам спуститься по лестнице в пять часов утра.
Глава 16
— Только не подумайте, — добавил осторожный суперинтендент, — будто это полностью исключено. — Он взял карандаш, осмотрел острие. — Бывают люди невосприимчивые к самым сильным лекарствам, а некоторые очень быстро оправляются от их действия. Мы говорим только, что это очень неправдоподобно. Однако — по крайней мере, как свидетельствует картина места события — Сэм утром сошел-таки вниз?
— Очевидно.
— И если не объявлять лжецом мистера Маркема, в гостиной в указанное им время загорелся свет?
— Несомненно.
— И по-вашему, это, так или иначе, не переворачивает все с ног на голову?
— Нет, — объявил доктор Фелл, откинувшись к стене так, что некая невидимая рука словно приподняла спереди клерикальную шляпу-совок. — Это можно прояснить, — сморщился он, — если вы мне позволите задать несколько сопутствующих вопросов. Позвольте повторить: как мисс Дрю объяснила свое присутствие на дороге в такой час?
Дик отвел глаза:
— Не могла заснуть. И пошла погулять.
— Погулять. Ох, ах. А Галлоус-Лейн здесь считается предпочтительным местом для ранних утренних прогулок?
— Может быть. Почему бы и нет?
Доктор Фелл нахмурился:
— Эта дорога, как меня проинформировал лорд Эш, заканчивается всего в сотне ярдов к востоку отсюда, там, где в восемнадцатом веке действительно стояли виселицы.
— Формально да, заканчивается. Но дальше через поля к Гоблин-Вуд идет утоптанная тропа, по которой все прогуливаются. Поблизости, кстати, живет констебль Миллер.