Подошедшая официантка приняла у нас заказ, поочередно расстреливая глазами меня и Кристиана, и ушла, то и дело оглядываясь.
— Интересно, — проговорил я вполголоса, — можно ли как-нибудь это «выключить»?
— Девицы донимают?
— Не то слово.
— В твоем возрасте положено получать от этого удовольствие, — с усмешкой заметил Кристиан.
— Извращенное это какое-то удовольствие, — возразил я мрачно. — Иногда я начинаю чувствовать себя проституткой. Правда, деньги мне пока еще не предлагали, но если так пойдет дальше, то скоро начнут. Знаешь, что мне буквально сегодня сказала она знакомая… хм… девушка? Что от меня за километр несет сексом. Как тебе это нравится? Может быть, мне пойти танцевать стриптиз? Там я буду нарасхват. А? И на своем месте. И без того Алан то и дело пихает ко мне в постель разных девиц. Или, вернее, сказать, меня пихает к ним в постели… Да вот, например: ты, наверное, знаком с Хэтери? Однажды она вполне серьезно просила Алана, чтобы он одолжил ей меня на пару дней, как будто я вещь или зверушка; Алан отказал, но отнюдь не потому, что заботился о моих чувствах, а просто так, ему так захотелось. В другой раз, в другом настроении он с охотой отдал бы меня Хэтери или любому другому, кто изъявил бы желание, и я никак не мог бы воспрепятствовать.
Перегнувшись через стол, Кристиан слегка сжал мне плечо и встряхнул, прерывая мой грозящий сорваться в истерику монолог.
— Спокойно, малыш. Не распускайся.
— Да… — я осекся и с силой потер переносицу. — Извини.
— Что до Хэтери, — продолжил Кристиан, пристально глядя на меня потемневшими до цвета грозового неба глазами, — то она известна своим сладострастием…
— Сладострастием? Это очень мягкое для нее выражение, я бы сказал — похоть! И она не исключение! — перебил я нетерпеливо. — Крис, ведь они же все, все такие, ни один из них не лучше других! А я? Иногда, как подумаю, до чего я докатился, так гадко становится. Чем я занимаюсь, Крис? Что позволяю с собой делать? Да любой честный человек может плюнуть мне в глаза и будет прав. Разве об этом я думал, когда просил о превращении? А ведь, самое смешное, Алан сразу, еще до того, как подчинить меня, предупреждал, что я совершаю большую ошибку.
— Это был и в самом деле очень неразумный поступок, — серьезно кивнул Кристиан. — Но он уже совершен, и сожалеть по поводу своей легкомысленности поздно и ни к чему. Лучше подумать, как исправить последствия и вернуться к нормальной жизни.
— А возможно ли это? Еще пять лет назад я решил, что не смогу жить как раньше, однажды заглянув в мир, открытый моему отцу и скрытый от большинства людей. А ведь тогда я еще был человеком. Теперь же я… вообще непонятно кто.
— Ты человек, пока считаешь себя человеком. Возьми себя в руки, Илэр.
Около нашего столика вновь возникла официантка и принялась очень неспешно составлять с подноса кофейник, чашки и остальные приборы, при этом широко и хищно улыбаясь ярко накрашенным ртом. Я демонстративно отвернулся в сторону, а Кристиан спокойно, без улыбки, но очень элегантно поблагодарил ее наклоном головы. Я позавидовал его сдержанности — лично у меня все эти зазывные улыбки и сладкие взгляды вызывали тошноту и неудержимое желание сплюнуть.
— Иногда мне кажется, что и обычные женщины, за редким исключением, ничем не отличаются от носферату, — проговорил я вполголоса, когда официантка, демонстративно закатив глаза, отошла обратно к бару. — И их поступками руководит в основном похоть. Ты видишь, как они смотрят на тебя? На нас? Как ты полагаешь, о чем они думают?
— Илэр, — тихо, но твердо прервал меня Кристиан. — Давай поговорим о чем-нибудь другом.
Вид у него при этом был строгий, почти суровый, как у священника.
— О чем?
— Да хотя бы о том, что нам теперь делать.
— Чтобы говорить об этом, мне не помешало бы знать, что произошло у вас с Аланом.
Кристиан чуть повел плечами, словно пиджак мешал ему, и сказал, не опуская, впрочем, глаз:
— Я проиграл Алану по всем статьям.
— А можно поподробнее?
Несколько секунд он молчал, и казалось, что продолжать разговор на эту тему он не пожелает, или же отделается категорическим «нельзя», и никаких подробностей мне не узнать. Его лицо стало замкнутым, глаза окончательно потемнели, черты обрели каменную твердость, а рот плотно сжался — лик суровый и непреклонный, лик святого или ангела с иконы. Я уже хотел было перевести разговор на другую тему, и торопливо соображал, о чем бы спросить или рассказать. Но Кристиан, немного подавшись вперед и по-прежнему пристально глядя мне в глаза, заговорил первый.
* * *— Очень благоразумно, — усмехнулся Алан, проводив взглядом выскочившую за дверь Кати, которая буквально волоком утащила за собой все еще пребывающего в шоке от удара Илэра. От него по-прежнему короткими сильными толчками, в такт биению его сердца, исходила жаркая сила. — Всегда лучше беседовать, если никто не вмешивается.
Не отвечая, Кристиан взглянул за его спину, на бледного и застывшего в неподвижности на диване Грегора; на одурманенных девушек и юношу, которые едва ли понимали, где и зачем находятся. Алан чуть повернул голову и скосил на них глаза.
— Они нам не помешают.
— Пусть они тоже уйдут, — предложил Кристиан, размышляя, на самом ли деле воздух в маленькой гостиной накаляется, или же просто его воображение разыгралось. Никогда еще в присутствии Алана он не чувствовал себя настолько не в своей тарелке. Никогда еще Алан не демонстрировал так явно перед ним свою силу.
Блестя черными глазами, Алан коротко рассмеялся.
— Душка Кристо, добряк Кристо! Повторяю, не обращай на них внимания. Если они остались, то по доброй воле.
— Так же, как Илэр?
— Это упрек? — Алан сложил на груди руки и приподнял черную бровь, весело и как будто удивленно улыбаясь. — Но Илэр сам выбрал меня.
— И никогда не просил отпустить его?
— Я не обязан перед тобой отчитываться, — губы его еще улыбались, но глаза блестели холодно и тускло, как мертвые полированные камни. — К тому же, ты сам отказался от него, прогнал прочь. Помнишь?
— Отдай его мне, Алан, — тихо сказал Кристиан.
На минуту воцарилось молчание.
— Ты предъявляешь на него права? На этого глупого мальчишку, на моего слугу?
— Да.
Слышал бы это Илэр, подумал Кристиан. Мы говорим о нем, как о вещи, как о чем-то, не имеющем свободы воли… Вряд ли это понравилось бы мальчику. Впрочем, ничего тут не поделаешь. Этот разговор нельзя, никак нельзя вести в ином ключе…
— Он действительно тебе нужен? — спросил Алан вкрадчиво. — Нет, Кристо, правда? Этот сопляк, которому следовало бы родиться девчонкой, тебе нужен? Этот мальчишка, готовый лить слезы по любому поводу, этот достойный сынок своей неотразимой — и любвеобильной — мамочки, от которой он унаследовал отнюдь не одно только смазливое личико? Известно ли тебе, что он пытался убить себя, и не один раз? Впрочем, уж наверное, известно. Кому, как не тебе, он побежал бы жаловаться.
— Не приходится долго ломать голову, чтобы догадаться, кто довел Илэра до такого состояния…
Алан быстро выбросил перед собой правую руку, раскрытой ладонью к собеседнику, словно что-то отстраняя.
— Вот только не надо, Кристо. Не надо искать виноватых. Лючио — тот был покрепче, а мальчишка — так, размазня, тряпка. Чуть что, хватается за нож.
— И однако же у тебя до сих пор нет над ним полной власти, — заметил Кристиан.
— Нет — так будет! — быстрым, змеиным движением, Алан подался вперед, и Кристиана обдало горячей волной силы с головы до ног. По всему телу волосы зашевелились и встали дыбом. — Будет. Никуда ему от меня не деться.